— Демидов, ты совсем дебил, что ли?
Ты понимаешь, что так его убить мог? Или думаешь, что и тогда бы
тебя папочка вытащил из этого дерьма? Ну так я уверяю тебя, что за
убийство дворянина даже он отмазать бы тебя не смог, а так как
четырнадцать тебе уже есть, то светило бы тебе лет двадцать тюрьмы!
Правда, здорово? — откуда-то издалека доносился до меня гневный
девчоночий голос. Голова раскалывалась так, что у меня не было ни
малейшего желания открывать глаза, так как я прекрасно понимал,
какая вспышка боли за этим последует.
— Да ладно тебе, Лиз, успокойся уже.
Видно же, что он дышит. Ничего страшного с этим клоуном не
произошло. Сам виноват, не успел у меня с дороги убраться, вот и
пришлось полетать немного, — заржал какой-то подросток, судя по
голосу.
— Смотри, вот узнает его отец, так
как бы тебе самому не пришлось откуда-нибудь полетать, — строго
произнесла девочка, а я понял, что надо бы уже подать признаки
жизни.
Я нехотя разлепил глаза, тут же
прищурился из-за яркого солнечного света, из-за которого у меня тут
же выступили слёзы, немного проморгался, закрыл на пару секунд, и
открыл ещё раз. Над головой нависало голубое небо без единого
облачка, чуть в стороне виднелись кроны каких-то деревьев, видимо,
берёз. Я лежал на асфальте, рядом со ступеньками, поднимающимися к
четырёхэтажному кирпичному зданию.
— Во, смотри. Пришёл в себя твой
Гончаров. Ну всё тогда, я пошёл. Дальше вы сами, — произнёс всё тот
же мальчишеский голос, но мне пока было не до него. Я находился в
тихом шоке, близком помешательству.
Но мне простительно. Я вдруг осознал,
что не знаю, кто я вообще такой? Да хотя бы как меня зовут?
Откуда-то я знал, что это неправильно, и так быть не должно. Может,
это из-за падения произошло? Кажется, это называют амнезией.
Удивительно, что это слово откуда-то всплыло в моей памяти. Может,
не всё так плохо, и рано или поздно я и остальное вспомню?
— Миша, ты в порядке? — прощебетал
тут совсем рядом всё тот же девичий голосок, и надо мной склонилась
с встревоженным выражением лица симпатичная девочка, или,
правильнее, наверное, будет сказать, девушка. Было ей на вид лет
четырнадцать — шестнадцать. В этом возрасте у девочек точнее сложно
сказать. Они начинают взрослеть прямо на глазах, с большим отрывом
опережая своих сверстников мальчишек, и девушке, которой ты на вид
готов дать лет семнадцать, вполне могло оказаться на самом деле
четырнадцать, — как-то по-стариковски подумалось мне, и я тут же
озадачился вопросом, откуда я это мог знать?
