Ищи меня в отражениях

Обычно раннее детство вспоминается смутно. Из тумана памяти проступают неясные очертания лиц, а события кажутся странными и нелогичными, как во сне. Но мое первое детское воспоминание – очень яркое, будто добавили цвета и резкости в картинку, усилили звук и обострили запахи. Вот я сижу на кровати, застеленной ослепительно белой простыней. За большими окнами в рамах с облупившейся краской шелестит зеленая листва. Ветви дерева глухо постукивают в стекло, а на коричневом кафеле пола играют солнечные блики. Я держу старого плюшевого зайца. Его мне только что дала женщина в белом халате. У нее добрая улыбка и глаза как блюдца, за толстыми стеклами очков. Она то просит показать ей язык, то рассматривает мои ладони и ступни, то мягко трогает за запястье и задумчиво шевелит губами. Еще одна женщина моет пол, что-то рассеянно напевая под нос. Вдруг из коридора доносятся крики и тяжелая поступь быстрых шагов. Дверь распахивается и бьётся о стену с такой силой, что кусок штукатурки падает и пыльно разбивается о влажный пол.

На пороге высокий мужчина, всклокоченный и худой. Его взгляд, полный страдания, лихорадочно мечется по комнате и останавливается на мне. Я помню этот пугающий взгляд и чувствую, как дрожь пробегает по телу. Страшный человек с хрипом бросается вперед. Женщина в очках хватает меня и прикрывает собой, другая пытается преградить безумцу путь. Появляются еще люди: пара мужчин в зеленой униформе и совсем молоденькая медсестра, которая визжит что-то невнятное. Сумасшедшего хватают и волокут назад в коридор. Тот отчаянно сопротивляется и хрипит проклятия. В последнем бешеном порыве сумасшедший кричит, выплевывая каждое слово с каплями слюны: “Он монстр! Он убил свою мать! Он и вас убьёт! Да послушайте же! Вы ничего не понимаете! Его надо изолировать! Нет! Его надо уничтожить!”. Я до сих пор слышу отчаянные вопли моего отца. Помню каждое слово. В мельчайших деталях вижу мутные, в красных венках глаза, словно было только вчера, а не одиннадцать лет назад. И это воспоминание – все, что знаю об отце. Он умер через три месяца в психиатрической лечебнице. Так мне сказали потом. Маму не помню вообще.

Ведут в школу, как малолетку. А ведь мне четырнадцать, мог бы и сам разобраться. Просто в обычную школу ходить не доводилось. Жил и учился по детским домам с такими же сиротами и детьми из неблагополучных семей. С нормальными детьми, у которых мамы и папы, куча личного барахла, карманные деньги на кино и мороженое, солнечные каникулы на морском берегу – с такими практически не общался. В детском доме Зауральска, куда меня занесло на этот раз, всего один класс начальной школы. Поэтому с сегодняшнего дня я новичок в стаде избалованных придурков. Мало того, что настроение с самого утра паршивое, а тут еще директор, Юрий Михайлович, ведет чуть ли не за ручку у всех на глазах и щебечет, не заткнешь. Вообще он мужик, кажется, неплохой. Хотя, что можно сказать о человеке за три дня знакомства? Поживем – увидим. Внешность у него очень колоритная: борода, как говорят, окладистая, и русые волосы, густые и длинные, почти до плеч. Ему бы майку с черепами да глаза подвести черным, неплохой байкер получится.