Мы на платформах. Эвакуируемся в тыл. Конечный пункт назначения
никто не знает, но я догадываюсь с уверенностью почти в сто
процентов — следуем в Кубинку на главный танковый полигон
страны.
Наш состав ползет на восток, в сторону Москвы, а это сейчас
глубокий тыл. В моем мире столицу немецкое люфтваффе начало бомбить
ровно через месяц после начала вторжения. Но и Минск тогда
захватили на пятый день войны, а сейчас его ОСТАВИЛИ на пятнадцатый
день. Дай бог если и дальше график немцам будем регулярно нарушать,
то Москва на месяц, а может и на два дольше будет безопасным
тылом.
Все таки эшелон двигается медленно, как будто кто-то подкладывал
шпалы под колеса! Порой так медленно, что можно без проблем
спрыгнуть на насыпь и бегом догнать предыдущий вагон, или наоборот
- постоять если нужно в следующий…
«В тыл, в тыл, в тыл!» - неспешно перестукивают колеса. Все без
исключения станции забиты различными эшелонами. Повсюду масса
гражданских людей с одинаковыми серыми, измученными лицами. Эти
люди в один миг лишились крова, простых земных радостей и
превратились в безликую массу беженцев.
Во внешнем виде и поведении тех, кто эвакуируется на восток со
своими предприятиями, намного больше уверенности. У них есть
какие-то планы, есть обязанности - одним словом они при деле. А
беженцы-одиночки подавлены не только тяжестью вынужденного
путешествия, но и этим самым своим одиночеством. И как прямое
следствие этого - они способны говорить только о личном горе...
За то время что я и мои боевые товарищи провели на этой войне, с
нами что-то произошло. Нам стыдно смотреть на этих людей, нам всем
стыдно сознавать, что и мы сами, здоровые мужики, движемся на
восток вместе с беженцами. Судя по их злым, и одновременно
насмешливым взглядам, они думают что мы спасаем свою шкуру. А еще к
этому - скупые сводки Совинформбюро. С каждым новым сообщением было
заметно как гаснут у многих людей искорки надежды, заставляя
тревожнее сжиматься их сердца: все новые и новые города оставляет
наша армия…
Практически перед самой Оршей предвечернее небо заполыхало от
разрывов зениток и прожекторов. Я тут же вызвал по телефону
дежурный расчет нашей РЛСки.
— Что там? - задал вопрос не представляясь — мой голос эти
ребята отлично знали.
— Двадцать один бомбардировщик, прямо на городом, вне зоны
поражения наших зенитных средств.
