Гравидийцев мы по-тихому сожгли уже привычным способом. Разве
что я добавил песка, оставшегося после строительных работ, и был
вознагражден более светлым оттенком получившегося камня. Помечтать,
что я с ним буду делать, не получилось, потому что Шарик с Серхио
на меня насели с предложением устранить нежеланного чародея, пока
он не принял меня в ученики и не стало слишком поздно.
— Пока не наступило утро, — важно
вещал Шарик, прохаживаясь по моим плечам, для чего ему постоянно
приходилось перебираться через мою голову. Это было неудобным нам
обоим, но, как сказал Шарик, полезным: я развивал терпение, он —
выносливость. — Потому что бодрствующего чародея мы втроем не
уберем, а после того как вы с ним обменяетесь клятвами, ты вообще
из нападающих устранишься.
Камень остывал, делать во дворе было
нечего, поэтому мы подхватили дорожные мешки и оружие гравидийцев,
чтобы не оставлять их снаружи и не провоцировать любопытство
прислуги, и пошли в башню.
Предложение Шарика по тихому ночному
устранению реализовать не удалось, потому что Оливарес, занявший
комнату Хосефы, как ни отговаривался усталостью, про безопасность
не забыл и накрутил целую паутину чар. Как его только на дороге
подловили? Я не удержался и спросил у Шарика, когда мы отошли от
двери, вдоволь наслушавшись заливистого чародейского храпа и так и
не найдя идей, как можно громкий сон превратить в тихий и вечный.
Моих знаний катастрофически не хватало даже на то, чтобы просто
вскрыть дверь, а уж чтобы это сделать тихо…
— Вариантов несколько. Я ставлю на
то, что чародей где-то оставил свою кровь. С ней знаешь, сколько
нехорошего можно натворить? Поэтому я тебе и повторяю постоянно,
балбесина, что ничего своего нигде оставлять не надо.
— Думаешь, такой осторожный чародей
мог где-то оставить свою кровь?
— Умелый чародей и с волосом
управится.
— У него все волосины наперечет, —
скептически напомнил я. — Утрата каждой заметна и невосполнима.
— Всевышний! Да что только не
используют: волосы, ногти, слюну, пот, семя...
— Последнее для дона Оливареса
особенно актуально, — не удержался я, прервав перечисление. — Так и
вижу, как он целыми ночами, не покладая орудия производства,
разбрасывает свое семя направо и налево. В надежде, что что-то
взойдет.
Серхио, который до этого лишь
прислушивался к нашему разговору, заржал так, что разбудил бы
обсуждаемого дона, не храпи тот столь оглушающе. Шарик же мой юмор
не оценил.
