Влипла, определенно.
Но что я могла натворить и когда? В тот черный провал между тем,
как я рухнула в постель, и пробуждением? Но единственным человеком,
которому я могла навредить ночью, была Оливия, а она, вон,
жива-здорова.
Подруга тем временем протянула плешивому дворянскую грамоту,
который тот не преминул изучить как следует. Потом пришел черед
моих документов. Мужчина так же внимательно ознакомился с ними и
протянул мне еще два листа бумаги.
— Постановление об аресте. И об обыске, — пояснил он.
Я попыталась вчитаться, но строчки прыгали перед глазами.
— Оливия, можно тебя попросить? — Я протянула ей бумаги.
Плешивого перекосило, остальные посмотрели на меня с немым
изумлением. В самом деле, как простолюдинка посмела обратиться к
графине на «ты»!
— Конечно, — с достоинством кивнула она. Пробежала глазами
первый листок, вернула его мне. — Это постановление об обыске. Оно
касается только твоих вещей и твоей половины комнаты.
Последние слова, кажется, были произнесены не для меня.
— Это — об аресте. — Брови Оливии взлетели на лоб. — По
подозрению в покушении на жизнь барона Бенедикта Вернона?
— Что?! — выдохнула я. Слова кончились, и все, что я могла —
таращиться на сыскарей и соседку, забыв, как дышать.
— Подозрение в покушении на жизнь барона Вернона-младшего, —
повторила Оливия.
Я, наконец, обрела дар речи.
— Что за бред! Я и пальцем его не тронула! Да и когда бы?
— После вчерашнего я уже ни в чем не уверена, — задумчиво
произнесла соседка.
«Честное слово, один бокал!» — вспомнилось мне. Щеки обожгло
стыдом. Да, я ни в чем не виновата, и вчера говорила чистую правду,
но кто мне поверит?
Похоже, кто-то подлил мне что-то крепкое в лимонад. Но зачем?
Зачем кому-то понадобилось, чтобы я лыка не вязала? Просто
напакостить?
А может, и в бокале, который протягивал мне Бенедикт, была
какая-то гадость? Не просто же так он настаивал, чтобы я выпила.
Может, он и мириться на самом деле не собирался, а хотел выставить
меня на посмешище.
Но Оливия сказала, что в вине ничего нет. Неужели она на его
стороне?
— А что было вчера? — вскинулся плешивый.
Оливия приподняла бровь.
— Это допрос?
— Неужели вы не хотите помочь правосудию, ваше сиятельство?
— Я с радостью помогу правосудию, — улыбнулась она. — И помогаю
ему прямо сейчас, напоминая о том, что все правила ареста, допроса
и обыска были написаны кровью невинно казненных, и потому эти
правила следует соблюдать.
