-- В каком состоянии находилось ваше тело
до вашего рождения?
-- Вещество, из которого я теперь состою, было
рассеяно в воздухе, воде, и почве.
-- Значит, до рождения вы были
мертвы?
-- По всей вероятности.
-- Но раз вы были мертвы, а теперь ожили,
то стало быть, вы воскресли из мёртвых?
-- Выходит, что так. Все окружающие нас люди суть
воскресшие из мёртвых.
-- Как вы думаете, можете ли вы снова
ожить после смерти?
-- В той же точно форме это невозможно. Но в другой
форме весьма естественно.
-- Но ведь это произойдёт через миллионы
лет!
-- Не беда! Времени в природе сколько угодно.
Чувствовать и сознавать время вы не будете: миллионы лет пройдут,
как одно мгновение, и вам покажется, что после смерти вы немедленно
родились.
Константин Челковцев, «Грезы о земле и небе»
-- Детка, чего ты
ломаешься?
И правда, подумал
Боров. Чего она ломается?
-- Еще рыбы?
-- Да, -- согласилась
Мирра.
Её действительно звали
Миррой. И фамилия похожая: Шухайни. Она даже паспорт показала: всё
сошлось. Паспорт мог оказаться подделкой, на Тилоне подделывали
всё, включая генный код, но Боров чуял: сегодня ему повезёт. Вчера
он этого не чуял, и правда -- молодая брамайни Мирра Чакраварти
оказалась внутриутробным транссексуалом Миррином Чакравартином.
Напившись, Миррин разоткровенничался, и Боров постарался
распрощаться с ним как можно быстрее. Для цели, которую ставил
перед собой старший механик Вандерхузен, транссексуал не подходил.
Даже готовый на все -- нет, не подходил.
Завтра утром
«Вкусняшка» стартовала на Шадруван. Надо было спешить.
-- Вот, смотри: сет на
двоих. Барабулька, цаца, сардины...
-- Сам ешь свою
барабульку! Мне лосося со спаржей в грейпфрутовом соусе. И устрицы
«Белый жемчуг»...
Зараза, вздохнул
Боров. Вслух, разумеется, он ничего не сказал, боясь спугнуть
удачу.
-- Официант!
Серокожий тилонец
возник у столика: сама услужливость.
-- Лосося даме! Со
спаржей. И устриц...
-- Что будете пить? К
лососю я бы порекомендовал розовое игристое. Оно придаст рыбе
элегантности...
