Переплетенный в кожу том, ничего особенного. Любой историк, будь он человеком, не усмотрел бы никакой разницы между этим томом и прочими старинными фолиантами Бодлианской библиотеки Оксфорда[1], однако я сразу поняла, что с ним что-то не так.
В читальном зале герцога Хамфри в этот сентябрьский вечер было пусто, и заявки выполнялись быстро: летний наплыв посетителей миновал, лихорадка осеннего семестра еще не началась. Тем не менее я удивилась, когда Шон, дежуривший на выдаче, заговорщицки шепнул:
– Ваши манускрипты прибыли, доктор Бишоп. – Библиотекарь застенчиво отряхнул свитер с ромбами от пыли веков, и песочная прядка упала ему на лоб.
– Спасибо, – благодарно улыбнулась я. – И перестань называть меня доктором Бишоп. Мне все время кажется, что ты обращаешься к кому-то другому.
Я беззастенчиво превышала допустимое для одного заказа количество книг, и Шон уже больше недели мне в этом потворствовал. Еще в аспирантуре мы с ним частенько сиживали в баре с розовыми стенами напротив университета.
Он с ухмылкой подвинул мне заказ по обшарпанной дубовой столешнице. Каждая из иллюстрированных алхимических рукописей лежала в защитной картонной папке.
– А, вот еще одна.
Шон юркнул в специальную комнатку и вернулся с толстой книгой – ин-кварто, пятнистый переплет телячьей кожи. Он положил ее поверх остальных и наклонился, чтобы рассмотреть получше. Тонкая золотая оправа очков сверкнула в свете приделанной к полке неяркой бронзовой лампы.
– Книгу давно не спрашивали – надо пометить, чтобы и ее поместили в папку.
– Напомнить тебе?
– Не надо. Уже внес в память. – Шон постучал себя по лбу.
– Видно, твоя память работает лучше моей.
Шон застенчиво на меня посмотрел и потянул бланк заказа, застрявший под переплетом.
– Смотри, не пускает.
Привычную тишину зала нарушили приглушенные голоса.
– Слышал? – Я оглянулась.
– Что именно? – спросил Шон, поднимая глаза от манускрипта.
Полустершаяся позолота на обрезе не объясняла излучаемого книгой радужного сияния. Я сморгнула:
