Станнис Вестеросский

Это было ранним летом. Наш великий завоеватель и царь возвращался из грандиозного похода, длившегося целое десятилетие.

Александр пересёк реку Евфрат, чтобы остановиться в царской резиденции в Вавилоне, но там он и слёг. В течение нескольких дней у него был невыносимый жар с лихорадкой, сжигавшие его. Многие почему-то говорили, что чрезмерное пьянство истощило завоевателя, но было ли это правдой? Какова не была причина, многие начали понимать, что он не поправится. Он находился между жизнью и смертью. Хотя мы и очень старались скрыть это, но слухи всё же распространились.

***

— Царь! Царь!

— Пустите к Царю!

— Где он?!

— Мы требуем встречи с нашим царём!

— Почему вы не разрешаете его увидеть?!

— Разрушим ворота! Нужно их сломать!

Всё не успокаиваясь, кричало множество глоток воинов под воротами дворца. Воинов, узнавших о болезни их великого царя, ещё больше распаляло то, что военачальники не позволяли им встретиться с ним. Они с яростью бранили полководцев Александра и негодовали, собравшись под дворцом уже второй день. Невзирая на это, им по-прежнему говорили, что он очень устал и покажется войску завтра.

— Жив ли наш Александр?! — снова послышалось из толпы воинов, и тут ворота, препятствовавшие рвению во дворец, открылись. Уверенно шагая к воинам, вышел один человек. Поджав губы и часто мигая глазами, он вышел на общее обозрение под утихший сразу шум.

— Царь ждёт вас! — громко молвил он три слова и, быстро развернувшись, вновь устремился назад к дворцу.

***

— Слышу… там стало тихо?

Едва выговорил лежащий на ложе, укрытый шёлковыми белыми простынями когда-то Великий человек. Все люди, окружавшие царя, смотря на него, отворачивали свои взгляды, пряча проступавшие слёзы.

— Ты поправишься, Александр! Мы с тобой ещё пойдём в Аравию! Вот увидишь! — будто веря в это, прокричал стоящий подле ложа царя Антиген.

— Аравия… после неё я хотел отправиться на запад. Рим и Карфаген, а дальше… прям до Геркулесовых столбов… а может… может, даже ещё дальше, — тихо, с хрипотцой в голосе проговорил Александр, предаваясь мнимым мечтам.

На слова царя, вздохнув и потупив взгляд, стоял Птолемей. Подошедший к нему седоволосый мужчина с одним глазом шепнул ему на ухо:

— Увы, он не жилец, — утверждающим тоном прошептал ему старый Антигон по прозвищу Одноглазый.