Вишенка. От ненависти до любви

В ярко синем июльском небе летел самолёт.
Кольцов полулежал в шезлонге на лужайке на заднем дворе – загорал и смотрел на небо. Ещё не было девяти. Он только что поплавал в бассейне, вышел наружу и мокрый улёгся загорать на белоснежном полотенце. Стояла тропическая жара, шли те самые феерические две недели в июле, когда Подмосковье похоже на условный Акапулько.
Юля уже уехала на работу, а он загорал. На работу – да, но сегодня позже.
В ушах гремели наушники. Нет, не гремели, это не так, он слушал настоящую музыку, ту самую, которая его заводила. Он слушал виолончель хорвата Степана Хаузера.
Где-то почти в середине знаменитого Адажио соль-минор Альбиони, когда Кольцов воспарил от восторженных эмоций над мирским хаосом, сквозь чарующие звуки продрался звонок. Юля.
- Поправь Даниле заднюю скорость. Вечером будут Полянцевы, я пригласила, пожарим осетрины на гриле в саду. Они нормальные, не кривляйся, - сказала и отключилась. Кольцов не успел даже вставить междометие, типа, «ой!» или «ай!». «Ай» он любил больше.
Перезванивать жене не стал. Выключил музыку, потрогал промежность. Стояк. И? Солнце начало припекать. Кольцов отправился в дом.