Одиссей стоит напротив троицы и внимательно наблюдает. Не то, чтобы страшно. Ну, так, страшновато. Трое в кепке, не считая возможности получить по зубам. Спущенное переднее колесо плавится на пятачке асфальта возле остановки с надписью: «Северное». Судя по жаре, речь идёт о Северной Африке, а не о Белогорском районе.
– Как звать? – самый высокий пытается солидно сплюнуть, но слюна виснет на поношенной футболке, что его ничуть не смущает.
Мудрый знает реакцию, не совсем ту, которая нужна, но куда деваться.
– Одиссей.
Молчание затягивается, руки липнут к горячему пластику накладок на велосипедном руле.
– Кличка, что ли? – высокий, с прищуренным сомнением, жёстко смотрит на него.
– Нет, имя, – Одиссей ждёт насмешки.
– Одиссей?
– Одиссей.
– Древнегрек, что ли? – старший явно читал «Одиссею», и это настораживает ещё больше.
Те, что помладше, да пониже, явно не читали и фыркают смешками.
– Русский.
– Из Одессы?
– Нет, из Симферополя.
– А к нам чего приехал?
– На каникулы.
Уши рвёт паровозный гудок, но Одиссей стоит не шелохнувшись. Как это удаётся, сам не понимает. Мимо них катит чёрный, запылённый мотоцикл с коляской. Мудрый видит в коляске румяную раскрашенную девку в платье в горошек, с каким-то доисторическим сказочным гребнем в волосах, водителя в кепке и с сигаретой в уголке рта. Мотоциклисты провожают стоящих на остановке протяжными взглядами. Их головы одновременно поворачиваются настолько долго, что Одиссею кажется, что ещё чуть-чуть и дело кончится переломом шейных позвонков. Дама, в этом Одиссей уверен, умудряется в самом конце подмигнуть и неодобрительно покачать головой. Троица облегчённо вздыхает.
– Одесса – нормально будет?
Опять говорит старший, младшие молчат. Видеть это удивительно, особенно после кружков во Дворце пионеров на Кубике. До ломоты в зубах хочется молочного коктейля. Побольше мороженного и двойной сироп.
– Не понял.
– Ну, если мы тебя будем Одессой звать? А то бабы засмеют.
– Нормально, – жмёт плечами Одиссей. – Но я там никогда не был.
– Ну и что, мы тоже никогда там не были.
***
Густо пахнет разнотравьем и черёмухой. Старые яблони почти закрывают ветками звёздное небо, поэтому Одиссею кажется, что в мире нет ничего, кроме гладких, ещё теплых ароматных кругляшей, ярких точек в вышине, шелеста листьев и одиночества. Торба полна и приходит время уносить ноги из чужого сада. Мудрый, стараясь не шуметь, осторожно спускается. Делает несколько шагов, выставив вперёд руку, чтобы не наткнутся на препятствие. Внезапно, чуть в стороне, в глубине сада загорается квадрат. Гаснет, загорается снова. Он почти минуту стоит замерев, не понимая, что видит и что происходит.Наконец, решается подойти ближе.
