ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЗАГОВОР
ГЛАВА ПЕРВАЯ
"Император Данэль скончался..."
Согласно дворцовому протоколу, первые три дня тело было выставлено в траурном зале дворца. Набальзамированное, разумеется, в парадном мундире и с короной, лежащей в изголовье. По углам гроба днем и ночью дежурили четверо сменявшихся каждый час лейб-гвардейцев.
Через три дня траурная процессия отправилась в Храм Триединого - впереди катафалк с открытым гробом, за ним - Императрица в траурном черном одеянии и оба принца. Позади - высшие сановники государства, потом духовой оркестр, а дальше - все желающие. Шли пешком, медленно, под звуки траурного марша.
Катафалк везла вороная четверка. Черные кони, черные одежды, алые мундиры лейб-гвардейцев с черными траурными повязками, гроб из красного дерева - и на этом темном фоне только одно светлое пятно: парадный мундир Данэля и его бледное лицо - умиротворнное и даже какое-то помолодевшее. Тридцать три года - о Боги, всего тридцать три! Как много он бы еще мог успеть!
Порой Касси мельком поглядывала на толпившихся в скорбном молчании по сторонам дороги людей - на многих тоже были траурные повязки, некоторые, особенно женщины, не стесняясь, плакали - в народе Данэля любили.
Она боялась, что мальчики, особенно младший, Эгер, не выдержат такого долгого перехода, да еще в плохую погоду. Хотя над ними несли балдахин, но водяная пыль все же задувала в лицо, и приходилось то и дело вытирать его.
Но ничего, выдержали. Правда, когда добрались до храма и устроились в Императорской ложе, Касси приказала принести им по большой кружке горячего чая с медом.
У Даника - ах, простите, Его Величества Императора Данэля II - скорбь смешивалась с обидой: как это так, править он начнет лишь с двадцати лет! Что поделать, такова была воля Данэля, но дулся сын, разумеется, на нее. А Эгер, растерянный и заплаканный, и сейчас не мог до конца поверить, что папы больше нет, и тянулся к Касси, как к последнему оставшемуся островку стабильности, незаметно в полутьме уцепившись за ее руку.
Гроб на подпорках установили на алтарном возвышении перед огромным символом Триединого, и Верховный жрец, стоя у изголовья, начал похоронную службу.
***
Все эти дни у Касси не было времени не то что на скорбь - даже просто на нормальный сон. Хотя, может, это и к лучшему, что голова все время была занята какой-то совершенно неважной, но страшно нужной от нее окружающим чепухой.
