По окончании смены я сняла итоговый отчет, дождалась в полном составе пересменок и потом спокойно, не спеша, переоделась и вышла через служебную дверь на улицу.
Темнота уютно обволакивала, чуть дальше ярких фонарей ничего не видно. Было не холодно, и не жарко. Слишком хорошо, после такой холодрыги, что была пару дней назад. Черное бесконечное небо над головой. Я подняла глаза в надежде заметить звезды…
– Привет!
У бока припаркованной машины обозначился недавний наниматель. Вот черт бы с ним! Я откровенно разозлилась. Ильин. Собственной персоной. Где же Константин?
– Здоровались уже, – буркнула, ища глазами Костину машину.
Мужик стоял вальяжно, подпирая пятой точкой блестящий лаком бок. В синих джинсовых штанах, светлая рубашка в районе ворота небрежно распахнута, так что виден кадык и часть груди, в брюках пояс. Разом оценила одежду – пижонистый мажор. Вон на запястье поблескивают массивные часы, наверное, баснословно дорогие. На ногах легкие ботинки. В такой обувке по грязи не пойдешь – все дырочки, как их там, перфорацию загадишь.
– Вот неправда, – криво улыбаясь, произнес Ильин. – Не здоровалась ни ты, ни я с тобой. Не спорю – пообщались, но без приветствий, мартышка.
– Кто? Почему мартышка?
– Потому что мелкая и облезлая, как мышь из лужи. Приодеть тебя, и тогда соглашусь, ты будешь симпатичною, но все равно мартышкой.
– Не смешно…
Я засунула руки в карманы куртки, качнулась с пятки на носок в своих заношенных, разбитых сапогах. Вдруг стало смешно, непроизвольно улыбнулась. Ну, кто я, пускай и в чем? И кто он? Ну, и зачем приперся? Поиздеваться? Так прямо и задать вопрос?
Осмотрелась, в кармане чувствуя молчащий телефон. Где Костя?
– Он не приедет, я за него, – проговорил Ильин вальяжно, как догадался, а у меня под ложечкой засосало. На губах у мужика кривая ухмылка, глаза блестят. И такая маета пробирает… Этот взгляд… ну не сказать, что нехороший, но такой… И эти недвусмысленные фразы. Он что, старается меня задеть? Насчет мартышки, тут сложно спорить…
Припомнилось, как обсуждали в школе мои уши. Они у меня были чуть оттопырены, совсем чуть-чуть, но в подростковом возрасте это серьезный повод для расстройства.
– Послушайте! Давайте я вам помогу? – невольно потянулась к выбившейся длинной пряди, поправила у уха волоски. К своему неудовольствию поняла, что да, торчат, конечно, уши видно.
