ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЗАМОК ОБОРОТНЕЙ
Вечер сегодня был просто чудесный, каким он только может быть в конце мая, когда летняя жара еще не пришла, но ночи стоят теплые, а ветер напоен ароматом цветущей сирени и лугов.
Я заперла дверь лавки цветов, где являлась помощницей хозяйки. Точнее, как сказать, помощницей… Лавка принадлежала моей тете, седовласой и крепкой несмотря на прожитые годы женщины, которой, увы, боги не послали детей. Она давно не переживала по этому поводу и всю свою нерастраченную любовь отдала племянницам и племянникам — детям младшей сестры. Благо, что у нашей матери их было целых четверо. Три дочери, из которых я являлась самой младшей, и долгожданный сын, Айк, наследник семьи, который родился пару лет назад. В народе таких поздних и нежданных детей принято называть «поскребышами». Но, стоит признать, мальчуган вышел на славу. Крепкий, горластый, хулиганистый и очень добрый. С огромными глазами небесно-голубого цвета и светлыми, как лен, волосами. Матушка моя уже начала шутить, что вскоре придется ей с отцом готовить метлы, чтобы гнать от порога докучливых невест.
Я невольно улыбнулась при этом воспоминании. Еще раз дернула дверь, желая убедиться, что она действительно закрыта, и неторопливо двинулась по улочке, освещенной магическими фонарями.
Так или иначе, но тетушка, которую все звали просто Малисса, из всех своих племянниц почему-то больше всего выделяла меня. Старшая моя сестра, Герда, пару лет как вышла замуж и сейчас нянчила первенца. Средняя, Алика, вовсю перебирала женихов, доводя отца до белого каления постоянными поздними возвращениями с танцев. А вот я уже давным-давно определилась со своим выбором. Даже более того, мы с Генрихом назначили дату свадьбы — на день летнего солнцестояния, когда принято жечь ночные костры и приносить хвалу всем богам, моля о хорошем урожае.
Любила ли я Генриха? Сложный вопрос. Мы знали друг друга с пеленок. Помню, как всего пару лет назад он частенько дергал меня за косички, пока однажды я не подстерегла его с Аликой и не отдубасила знатно веником, который стащила из дома. Потом целую неделю он ходил с огромнейшим фингалом под глазом, но родителям на меня не наябедничал. Затем месяц демонстративно не обращал на меня внимания. И вдруг осенью явился ко мне домой с огромным букетом полевых цветов и попросил у моих родителей выдать меня замуж за него. При этом бедняга запинался и то бледнел, то краснел, но упорно гнул свою линию, расписывая свои достоинства. Меня пусть и не пригласили присутствовать при этой сцене, но я видела все от начала до конца, самым наглым образом прильнув к замочной скважине. Отец долго сдерживался, но все-таки не выдержал и расхохотался. Генрих мгновенно помрачнел и как-то виновато ссутулился, от чего мне немедленно стало жалко его до слез. Но вмешалась мать. Строго шикнула на продолжающего веселиться супруга и мягко сказала Генриху, что очень ценит его мужество. Однако мы пока еще слишком малы для столь важного решения. Поэтому она пригласит его родителей на ближайшее вечернее чаепитие. И они обсудят вопрос возможной помолвки, а саму свадьбу отложат на пару лет. Как раз мне к тому моменту исполнится восемнадцать. Самая пора вступить в брак. Если, конечно, наши чувства выдержат проверку временем.
