Пролог
«Спящий, храни королеву!
Нашу великодушную королеву, нашу благородную королеву.
Дай ей ратных побед, счастья и славы и долгого царствования над нами.
И пусть она защитит наши законы и наши жизни, а мы защитим ее».
Песне Ардеры, новому королевскому гимну, внимало более трех сотен человек.
— А рифмы почему нет? — спросил у автора сего музыкального произведения Оливер лорд Виклунд.
— За древностию текста, — ответствовал другу Станислас Шарль Доре, — рифму, знаешь ли, изобрели не так чтоб давно.
— То есть ты просто списал что-то в старинном фолианте и теперь собираешься принимать комплименты по этому поводу?
— Не списал, — горячо возразил менестрель, — а создал сложную стилизацию, долженствующую подчеркнуть монументальность ардерской истории. Наше величество, к слову, осталась довольна как мелодией, так и словами. И ей же, нашей дражайшей леди, принадлежит идея исполнить гимн впервые именно на празднике королевского университета.
«Излей на нее свои дары и благослови всех нас.
Да здравствует наша благородная королева».
Последний торжественный аккорд смолк, гулко ударив о своды залы.
— Ее величество дозволяет всем сесть, — возвестил церемониймейстер, поклонившись трону, стоящему на центральном возвышении, в окружении более скромных кресел, в которые после соизволения начали устраивались ректор, профессора и главные хабилисы университета.
Трон пустовал, Аврора отсутствовала, но политес есть политес.
— Ну положим, — Виклунд опустился на свое место, — а почему же ты, друг мой величавый, не сочинил ничего столь же монументального, когда чествовали меня после битвы за Шарлемар?
— Я посвятил тебе песню!
— Эти скабрезные куплеты, которые в приличном обществе и исполнить зазорно?
— Ну тебе-то лучше не петь в любом обществе и с любым репертуаром. Боюсь даже представить размеры того фахана, который топтался по твоим ушам, чтоб полностью лишить музыкального слуха. — Станислас приподнялся. — Он идет!
И друзья присоединились к аплодисментам, приветствуя нового профессора, которому, кроме звания, уже им полученного, пророчили руководство одной из университетских кафедр.
— Какой хорошенький, — взволнованный женский писк был столь пронзителен, что перекрыл даже гром аплодисментов.
Патрик лорд Уолес из Ленстера обернулся на голос и улыбнулся. Он действительно был хорош, настолько, что даже серая роба университетского хабилиса смотрелась на нем великолепно, не забивая своим немарким цветом золото его волос и яркую зелень глаз, подчеркивая драгоценный блеск королевского адаманта в мочке уха.
