И тут из глубины здания послышались истошный вопль, а вслед за ним истерические рыдания.
- Идите, идите, - засуетилась вахтерша. - Свидерко нет, нету её.
Вопль повторился и перешел в визг. В него вклинился мужской голос, вещавший нечто успокаивающе, но истерика не умолкала.
- Что там происходит? - удивилась Ника.
- Репетируют, - неуверенно сообщила дама. - Дневная репетиция идет.
Но Веронику Романовскую, которая проработала в театре не один, а целых четыре года, такая интерпретация происходящего не устроила. Визжали явно не на сцене и не в репетиционном зале, а где-то совсем рядом.
- А-а… а главный режиссер сейчас тут? Раз Свидерко нет, я возьму интервью у него. Что, зря я сюда тащилась? - пошла Ника напролом.
- Леопольд Бориславович у себя, - неохотно созналась вахтерша. - Только, может, не стоит?..
- Стоит, стоит… - Ника уже проникла сквозь турникет и решительно внедрилась в длинный скудно освещенный коридор. Крики внезапно стихли, и воцарилась какая-то нехорошая тишина, в которой стало слышно, как за ближайшей приоткрытой дверью о чем-то спорят. Девушка прислушалась.
- Надо везти её в больницу, - бубнил глухой бас. - Врачи разберутся.
- В психиатрию? - нерешительно спросил тенорок.
- Почему сразу в психиатрию? А впрочем… Куда угодно везите, а то театр в дурдом превратили. Невыносимо!
Ника взглянула на табличку «Директор театра Коломийцев Юрий Евгеньевич». Ага, директор подойдет…
Но постучать она не успела - внезапно распахнулась другая дверь и из неё спиной вперед вылетел какой-то старикашка. Врезавшись в стену, он помотал головой и ринулся обратно.
- Сволочь! - опять взвизгнула женщина, и послышался звук оплеухи. Ничего себе, нравы у них тут…
За директорской дверью притихли, а визг сменился рыданиями.
Все это начинало поминать какую-то современную постановку, переполненную бестолковой экспрессией. Может, и правда - репетируют? Нерешительно потоптавшись, девушка двинулась вперед - вряд ли этот Коломийцев расположен сейчас с кем-то общаться.
Но не успела она сделать и несколько шагов, как вновь выскочил старикашка и умчался по коридору, что-то бормоча себе под нос и причитая. Ника не решилась его окликнуть.
На цыпочках она подошла к оставшейся слегка приоткрытой двери и заглянула в неё. Это была артистическая уборная с туалетным столиком, освещаемом двумя яркими галогеновыми лампами. Напротив него на желто-зеленом велюровом диване полулежала особа довольно странного вида. Тощее старушечье тельце было облачено в прозрачную кофточку и короткие, чуть ниже колен расклешенные брючки, отделанные крупными стразами. Волосы старушки, выкрашенные красно-белыми перьями, стояли дыбом. Посреди комнаты на паласе валялась босоножка на огромной платформе, а вторая почему-то стояло на туалетном столике среди открытых коробок с гримом и пудрениц.
