ПРОЛОГ. Два года назад
Hold my beer and watch this!*
День оказался чрезвычайно богат на открытия. Увы, самое грандиозное из них касалось отнюдь не нейробиологии.
Пожалуй, если бы мне пришлось писать аннотацию для научно-популярной статьи, получилось бы что-нибудь в духе: «Ни образование, ни научная степень, ни даже непробиваемая уверенность в собственной крутизне не гарантируют того, что однажды вы не обнаружите, что кто-то развел вас как лоха. Серебристого**».
Для более серьезных журналов понадобилась бы более обтекаемая и осторожная формулировка, но суть не менялась. Рекламный буклет на мониторе начальника лаборатории, увы, тоже.
Платье на девушке с обложки было издевательски серебристым – обманчиво скромным, с глухим воротом и длинным подолом, слишком свободным, чтобы казаться вульгарным; оно будто бы стекало по стройному телу, ненароком обрисовывая весьма занимательные изгибы. А если кто не клюнул бы на них, еще оставалась актерская работа самой модели: одухотворенное лицо и влюбленный взгляд на зрителя удались ей на славу.
На месте, где предполагалось поместить название препарата, еще было пусто, зато вариантов слогана приводилось сразу несколько. «Абсолютная верность», «для тех, у кого нет времени на сомнения», «настоящая эксклюзивность», «лебединая преданность» – последняя выглядела особенно эффектно, поскольку надпись предлагалось разместить на длинной, по-модельному изящной шее девушки.
Как ошейник.
Сам буклет выглядел почти готовым. На коробке с ампулами красовалась та же модель; она же стояла на второй странице, только уже в медицинском халате и со шприцом. Статья рядом с такой соседкой как-то блекла и особого интереса не вызывала: ну, изобрели эти сумасшедшие ученые страховку от супружеских измен – в бездну лекарства, храним верность {вот этой!}
И все бы ничего, но в конце шло заверение, что препарат успешно прошел клиническую проверку на огромной выборке добровольцев всех полов и возрастов – при всесторонней поддержке кандидата в Парламент! – и подписи команды исследователей.
Включая мою.
Время близилось к полуночи, и мое отражение на оконном стекле выглядело даже не столько ошарашенным, сколько усталым. Пару минут я медитировала на собственную растрепанную кубышку, размышляя, корректно ли сейчас полагать, что я в здравом уме и трезвой памяти, а потому могу быть уверена, что никакой подписи не ставила? Потом – уже о том, насколько уместно было бы прямо сейчас вписать в буклет примечание, что добровольцы всех полов и возрастов, на которых тестировалась «абсолютная верность», во-первых, имели хвосты, а во-вторых, хоть и выказывали несвойственную виду фиксацию на объекте своей химической страсти, ни о какой эксклюзивности даже не задумывались. С чего бы, если стопроцентной моногамии в природе не существует?..
