И пришёл Лесник, и заплакали
нейроманты…
В лицо ударил сильный ветер обдав
кучей раскалённой пыли. Мы очутились посреди широкого проспекта,
заваленного искорёженными машинами, вывернутыми кусками асфальта и
глубокими воронками. По обе стороны проспекта унылый пейзаж
обрамляли остовы сожжённых и разрушенных домов с торчавшей во все
стороны арматурой. Они безмолвно взирали на нас пустыми глазницами
окон и только сумасшедший ветер завывал, беснуясь в развалинах.
Сильно пахло гарью и озоном, как будто во время грозы. Низкое
свинцовое небо дополняло картину и навевало депрессию. Мне
почему-то захотелось завыть от безысходности, местечко очень
напоминало чистилище Данте. Зарево многочисленных пожаров разгоняло
сумерки и казалось, что город распахнул ворот в Ад.
— Как в Семипалатинске в
пятидесятые, — пробормотал Колдун.
— Ты о ядерном полигоне? —
проскрипел папаша Кац.
— О нём родимом. Я имел «счастье»
побывать там.
— Много слышал, но не доводилось
видеть на Земле последствия использования мирного атома, —
безрадостно сообщил Зомби.
— Наслаждайтесь, юноша. Думаю, если
мы отсюда не свалим в самое ближайшее время, то Кобре ты будешь уже
не нужен. Лесник, тебя тоже это касается, — ухмыльнулся папаша
Кац.
— Давайте искать укрытие, не хватало
ещё, чтобы ваши стручки показали на полшестого, — забеспокоилась
Лиана. Как раз в этот момент недалеко от нас откинулся люк прямо
посреди дороги. Мы его не заметили, он был скрыт под кучей грязного
тлеющего тряпья. Оттуда высунулась чья-то голова, затем показалась
фигура по пояс и активно замахала нам рукой, приглашая к себе. Мы
не заставили себя ждать и уже вскоре топали по узкому туннелю.
Человек не говорил ни слова и быстро шёл впереди нас. Высокий, выше
меня. В старой солдатской шапке с красной звёздочкой и очками
сварщика, какие особенно обожали атомиты. На нём был одет длинный
прорезиненный плащ, доходивший почти до пола и резиновые же сапоги.
Сгорбившись, чтобы не задеть низкий потолок, он быстро шагал
вперёд, явно хорошо зная дорогу. Так мы прошли примерно метров
двести и упёрлись в железную лестницу, уходящую вниз на приличную
глубину. Опять же молчком наш провожатый начал споро спускаться по
лестнице, порой он переходил на бег, перепрыгивая через три
ступени. Таким образом наш спуск занял минут десять, после чего
субъект в плаще наконец остановился и стащил очки вместе с
шапкой.
