Александр
МазинВикинг
Глава
первая,которая, собственно, является одновременно
началом и завершением истории дренга[1]Ульфа Черноголового
Норег[2] был здоровенный, как вставшая на
дыбы «субару‑импреза». Огромный, широкий и столь же быстрый, как
машинка, на которой я гонял в том мире.
У
норега было славное имя – Торсон, что значит – сын Тора, и славным
я бы его не назвал. Во всяком случае, в привычном моему времени
значении слова.
Слава этого пиратского (морского, как здесь
говорили) ярла была исключительно неприятного свойства и
определялась количеством народа, которое Торсон‑ярл нашинковал
своим здоровенным мечом. А меч у рыжебородого викинга был
внушительный. Длинный «полуторный» клинок, очень похожий (хотя
заметно более тяжелый) на тот, который позже назовут «бастардом».
По‑здешнему – выблядком.
Ничего унизительного ни в слове, ни в мече не
содержалось. У любого ярла (в том числе и у моего) бастардов –
целый выводок.
Даже рожденные от матерей‑рабынь, они все
равно крупнее, сильнее и шустрее своих единоутробных родственников
и даже могут рассчитывать на военную карьеру. Разумеется, если
папаша соблаговолит дать матери свободу. Здесь, в Дании, по закону
сын наследует материнскую участь.
Малость недотянувший до полноценного
двуручника «бастард» Торсона был настолько же крупнее моего меча,
насколько рыжебородый – меня самого. Однако в деле мой клинок
ничуть не уступал «бастарду». Клеймо «Ulfberht», знакомое мне еще
по той жизни, многое говорит знающему человеку.
Именно из‑за клейма я и приобрел шесть дней
назад этот замечательный меч.
Если оружие способно прожить тысячу лет, на
мой век его точно хватит. Дивный клинок был достоин собственного
имени, и я ему это имя дал. Вдоводел. Так сказать, в духе эпохи. Не
знаю, женат ли Торсон‑ярл. Но, даже если и холост, Вдоводелу это не
помешает. Во всяком случае, я на это надеюсь.
Да, позвольте представиться: Ульф
Черноголовый. Почему черноголовый, понятно. А Ульфом назвался в
свое время из конъюнктурных соображений. Волчишек викинги жалуют.
Чувствуют природное сродство.
В той жизни меня звали не
так образно. Николай Григорьевич Переляк, значилось в моем
паспорте. Но в здешнем обществе лучше не представляться «румийским»
именем. А уж фамилия и вовсе никуда не годится. Переляк на здешнем
словенском наречии означает «перепуг». Мне оно надо?
