Принято считать, что на смерти все и заканчивается.
Как мне объяснили немного позже — это не всегда так.
Когда я вписался за девчонку, то не рассчитывал, что это моя
последняя драка в жизни. Противников всего трое, а я, пусть и
постаревший, но по-прежнему опасный волкодав. Ничего не предвещало,
так сказать.
Даже огнестрел — куда катится страна, а? — не сделал троицу
молодых отморозков более опасными противниками. Я вырвал его,
отщелкнул магазин и автоматическим движением передернул затвор,
выбрасывая патрон из патронника. И тогда занялся неудачливыми
грабителями всерьез.
А вот удар ножом пропустил. От девчонки. Я же ее спасал, нет? А
зареванная дрянь оказалась подельницей бандитов.
Перепуганные содеянным, они оставили меня в переулке, куда я сам
с дуру полез. Разбежались. Понятное дело — убийство, это вам не
гопстоп. Это страшно. Когда первый раз отнимаешь жизнь, вся твоя
рушится.
Но я не умер. Кровопотеря была серьезной, но жизненно важные
органы, как я оценивал, задеты не были. Опираясь на стену, я
поднялся с холодного асфальта. Так же, пачкая кровавыми отпечатками
ладоней давно не крашенную стену дома, двинулся к выходу. Там
ходили люди, там раненый старик может попросить о помощи.
Едва я выбрался на широкую улицу, меня сбил автобус.
От судьбы не уйдешь, думал я, лежа на проезжей части, куда меня
откинуло столкновение с общественным транспортом. Она посылает тебе
троицу, точнее четверку грабителей, а ты все никак не хочешь
помирать. Тогда держи автобус, у которого тормоза отказали, а он,
уходя от столкновения, выскочил на тротуар.
— Пусто же было! — будет потом говорить водитель полиции и
врачам. — Чертов старик выскочил, как чертик из коробочки!
А чертовому старику, то есть мне, будет уже плевать. Он
тихонечко раствориться в великом ничто. Из праха созданный, в
прах…
— Это не обязательно, вообще-то. — заметил чей-то голос.
Недоуменно нахмурившись, я повернулся и увидел человека моего,
примерно, возраста, одетого в черный костюм без галстука.
Седоватый, с добродушным лицом. Что примечательно, ни автобуса, ни
оживленной улицы вокруг не было. Вообще ничего не было. Только я, в
своем совершенно не изувеченном теле, и этот старик.
— Ты кто?
— Ох, Вениамин. На этот вопрос будет довольно сложно ответить…
Начнем с того, что ты умер.
