Я дама – от производного «Дамы и господа!». Дама в расцвете мудрости, а кажется, совсем недавно гордилась силой очаровательной и беспечной молодости. Впрочем, я обворожительна и сейчас, это подтверждает наличие при мне четырех мужчин. Да и статус жениха любого из них в далёком прошлом. Теперь мы называем друг друга родственниками по духу, живя под вывеской «Общежитие взаимопонимания».
Стоит солнышку устать и отправиться на покой, мы собираемся на кухне. Я смотрю на мужчин, проживших бок о бок со мной целую жизнь, и невольно появляется вопрос: неужели Господь соединил нас на изумление людям и себе на забаву?
Сегодня суббота, тот редкий день, когда мне удаётся насладиться одиночеством. Пригревает апрельское солнышко. Кутаясь в шаль, сижу на балконе в кресле-качалке, держа блокнот и ручку. В голове давно созрело желание поведать историю нашей квартиры, чья участь поделилась на судьбы пяти семей, обитавших в ней.
* * *
Беззаботной детворой мы играли в небольшом дворике и проспали под одной крышей, семьдесят с хвостиком годочков, включая городской роддом под номером два, где рождались один за другим. Мы открывали двери общей школы, прокладывали лыжню на ближнем пустыре и резали остриём конька знаменитый лёд, залитый дворником по кличке Оторванное Ухо, и по праздникам отплясывали с взрослыми под патефон.
Будучи подростками, назначали свидания под аркой, соединяющей два Г– образных дома в одно целое. Тусклый свет лампочки, освещавшей арку, нарушал таинственность, и её частенько разбивали. Зимой толпились по вечерам в подъезде, и наши мамы всегда знали, где нас найти. Мы терлись в сутолоке коммунальной кухни и шумно спорили по утрам под дверями ванной комнаты.
С последним мужем Мишей выросли на молоке одной матери: не падкая на еду, я предпочитала больше спать, в отличие от мальчишки, родившегося на неделю позже и закрывающего рот исключительно под грудью своей или моей мамы. Нас так и прозвали молочными близнятами. Я научилась раньше разговаривать, он – ходить.
Мама рассказывала, как я злилась, если он вбегал бесцеремонно в комнату, забирался к ней на колени и прикладывался к её соску. Кто знает, что будоражило мою кровь – ревность или жадность… Так как мы были одного возраста, то проводили много времени вместе. Меланхоличный и болезненный Миша не вступал со мной в споры, любил причёсывать мою единственную куклу с длинными волосами и закрывающимися глазами. Он мужественно сносил наказания за двоих, ибо я всегда ловко изворачивалась.
