Перетаскивая обтекающие вонючей жижей трупы, мы еле сдерживали
слёзы. Сопли пузырились в кратерах ноздрей, а во рту ощущалось
противное жжение. Нет, мы не киллеры, не наёмные убийцы и уж точно
не садисты — просто сегодня дежурство в анатомичке выпало на нас,
студентов пятого курса. Если точнее — почти шестого. Мой друг Ким
семенил короткими ногами, держась руками в перчатках, за голени
какого-то безымянного бомжа, я же поддерживал трупак за плечи.
Нашей задачей было приготовить «Петровича» к осмотру студентами
младших курсов. Мы вынули его из привычного места обитания —
формалиновой ванны, где он тусовался с друзьями и их частями.
Положив тело на каталку, мы обмывали его из шлангов. Формалин не
щадит слизистые оболочки. Поэтому слезятся глаза и из носа льётся
фонтан соплей. По сути это яд, но очень медленного действия. Чтобы
снизить данный эффект приходилось вымывать труп, иначе занятие
превратится в катастрофу.
— Почему сегодня запрягли именно нас?
— Может, потому что во многих группах нет парней?
Ким насуплено молчал и, чтобы он не затухал, я направил струю
воды в рот нашему мёртвому другу:
— Смотри, сегодня Петрович улыбается. Его опять будут
лапать.
— То чувство, когда у мёртвого больше женского внимания, чем у
тебя.
— Друг мой, никогда не поздно! Бери коктейль с трубочкой и
полезай в ванну.
— Спасибо, в этой жизни я хочу ещё немного пострадать.
Закончив с водными процедурами, мы накрыли тело клеёнкой сверху
и повезли в четвёртую аудиторию, где препод уже насиловал ребят
теоретической частью.
— Спасибо, поставьте сюда сбоку и свободны.
Сняв маски, мы отправились назад в комнату для занятий.
— Ертаев, Исиченко, спасибо, что помогли, присаживайтесь.
Наши занятия по анатомии давно подошли к концу, и сейчас своё
свободное время мы коротали в данном кружке. Мы заканчивали пятый
курс и прошли через многое. Большая часть фундаментальных дисциплин
позади и впереди был выбор специализации, а на подумать оставался
годик.
Меня зовут Марк, и я пока ещё не определился, каким врачом хочу
стать, но такие дисциплины как анатомия и ОХТА[1]
мне были по душе. Настолько, что ради них я жертвовал своим
свободным временем. «Просирал» своё студенчество, по мнению многих
сокурсников. Хотя большая часть тех, кто так говорил, уже не
училась. Их отчислили. А мысль о том, что я хоть где-то расставил
приоритеты правильно, иногда грела меня тоскливыми вечерами. Однако
таких вечеров было мало — я всегда мог найти себе занятие и
наслаждаться своим одиночеством.
