Морозный воздух, просачиваясь сквозь тонкую ткань синтепоновой куртки, расползался по всему телу. Егор переступил с ноги на ногу, пытаясь хоть как-то размять замерзшие пальцы ног. Вот и закончились зимние каникулы, завтра опять в школу. Начнется самая длинная и нудная четверть. Эх, скорей бы весна, потом – прощай девятый класс…
– Молодой человек! Вы там уснули?! – неприятный женский голос больно резанул по ушам. – Мне одну селедку и полкило мойвы.
– Извините, сейчас, – Егор торопливо снял закаменевшие от мороза и соли перчатки и выудил из бочки большую жирную селедку.
– Ой, ну эта совсем огромная. Мне чуть поменьше, средненькую.
Рыба полетела обратно в бочку. Егор терпеливо обслуживал покупательницу, поочередно доставая из киселеобразного рассола подходящую селедку. Руки совсем закоченели, больно пощипывая у самых кончиков пальцев. Наконец-то женщина ушла.
– Егорушка, чаю налить? – сердобольно предложила тетя Таня за соседним прилавком с квашеной капустой. – Ты матери скажи, чтоб фуфайчонку тебе прикупила, а то в этой поддергайке воспаление легких ненароком подхватишь.
– Спасибо, теть Тань, не надо. Завтра мама сама выйдет, мне в школу.
– То ли выйдет, то ли нет, – многозначительно пробормотала соседка, повернувшись к продавщице за прилавком с другой стороны, – совсем мальчонку загубит.
Разговор продолжать не хотелось, и Егор промолчал. У него сейчас было одно желание, поскорее бы сдать смену и добраться до дома. До четырех оставался всего лишь один час, но на морозе он казался нескончаемой вечностью. Егор снова поежился, потирая пропахшей рыбой рукой заледеневший нос. Низко повисшие над рынком свинцовые тучи, как назло, стали кидаться ледяной ватой. Повалил густой снег. И без того слабая торговля совсем прекратилась, рынок засобирался домой.
В трамвае было не многолюдно, но садиться Егор не стал. Стоя на нижней ступеньке, он прижимался спиной к двери. От тепла его разморило, и он то и дело вскидывал голову, которая все время непослушно опускалась вниз, погружая юношу в кратковременный сон.
– Парнишка, отойди от двери! Не дай бог, вывалишься, отвечай потом за тебя, – зычный голос кондукторши окончательно разбудил Егора.
