Ещё лет десять после окончания войны мои родители иногда между собой говорили на идиш.
Обычно это происходило тогда, когда обсуждалась проблема, которую отец и мать хотели скрыть от нас с братом, потому что мы знали только русский и немного украинский.
Детское любопытство заставляло нас напрягаться, навострять уши и улавливать в разговоре русские слова, чтобы по ним сложить смысловую мозаику.
Иногда это удавалось. Но не в этот раз.
Мало того, что родители говорили на идише, так они ещё и шептались, что было абсолютно несвойственно для характера моей боевой и шумной мамы.
Заметили мы и непривычную активность в коридоре и во всём дворе.
Наконец, новость стала доступной и детскому любопытству, а потому взволновала и нас своей оглушающей несуразностью.
Оказалось, что Ира Ковалёва, учительница из финского домика в конце двора, выгнала своего мужа-красавца Сергея и привела в дом горбатого мужика.
Новость была непостижима и неподъёмна ни для ума детей, ни для привычного сознания взрослых. Её соседи за деревянной перегородкой, рассказывали что Ирка с новым мужем целыми ночами хихикают и шумят.
Весь двор недоумевал.
Ну что можно делать весёлого ночью с горбатым, да ещё и такого, чтобы мешать спать соседям?
Сама же Ирка Ковалёва расцвела, повеселела и гордо несла свою голову рядом с маленьким горбатым человечком, который неуклюже держал её под руку, когда они ежедневно вынуждены были проходить через любопытно-осуждающие взгляды многочисленных соседей по двору.
Мужчины делали вид, что их это не интересует и продолжали играть в домино, не отвлекаясь на ежедневное зрелище. Дети же, от природы категоричные и злые, всячески досаждали презираемой всеми паре и, как только могли, вредили Иркиному пятилетнему сыну от первого брака. Эта необъявленная война закончилась так же внезапно, как и началась.
Одноногий Ванька на костылях, как это уже не раз бывало, гнался за своей женой по двору с сапожным ножом в зубах, а его жена Анька истошно орала.
