Отряд уходил от преследователей, не щадя лошадей. Все понимали,
что смерть уже рядом и приближается с каждым мгновением. Но
возможность уйти все же была, хотя и не всем. Неширокая, но с
сильным течением река могла помочь. Брод на том участке, куда они
стремились, был только один. Соседний же располагался часах в трех,
а то и больше. И если часть отряда станет стеной, выигрывая время
для оставшихся, то тогда…
— Не могу больше, Стась… — простонала рыжеволосая
девушка в легкой броне, прижимая руку к боку, откуда торчала
обломленная стрела. — Печет… не сдюжу.
— Держись, Драгомира… Я все сделаю, но доставлю тебя к
лекарям.
— Поздно… Вернуться… Киев, жрицы Лады.
Рыжеволосая обмякла, потеряв сознание, а Станислав тоскливо
взвыл, понимая, что его возлюбленная, ради которой он поставил на
кон все имеющееся, действительно может вот-вот умереть. Но и
ослушаться ее слов он не мог, слишком многим она для него стала за
последний год. Унаследованное от умершего отца богатство, дружина в
полсотни мечей, даже христианская вера, принятая его
родителями…
* * *
Драгомира хотела странного по меркам молодого княжича с польских
окраин. Ее не заботило положение жены, хотя прямо она не отказывала
влюбившемуся без памяти Станиславу. Лишь заявила, что христианский
обряд для нее значит меньше, чем ничто. Правда после этого
пообещала, что станет его женой, но в другом месте, по родным для
нее языческим обрядам.
Первый год после того, как Драгомира стала его любовницей, она
просто жила… Почти, поскольку все же просила у него узнать те или
иные вести из столицы и иных крупных городов. Но больше ничего. И
это Станислава полностью устраивало. Верные люди, хорошо
укрепленный замок, довольно богатые окрестные земли, на которые
распространялась его власть. Не хуже, чем у соседей, а то и
получше. Да и князь Мешко порубежных своих вассалов не тревожил без
особой надобности. Понимая, что те еще и защищают границы княжества
Польского от набегов пруссов, ятвягов и прочих жадных до добычи. Но
потом все переменилось.
Он даже мог сказать, когда именно все переменилось. Прошлым
летом. Именно тогда его возлюбленная стряхнула с себя легкую
«дрему», а в глазах загорелся тот огонь, который можно было назвать
и адским, как любил говорить христианский священник. Тот,
наставления которого уже ничего для Станислава не значили.
