Это первая часть цикла. Но у
истории есть приквел. Кому интересно, что предшествовало описанным
здесь событиям, читать тут:
https://author.today/work/225511
- Серый,
вставай! Хватит бока отлеживать!
Кто-то
нещадно тряс меня за плечо. Голова раскалывалась. Вкус во рту был
такой мерзкий, словно кошки нассали.
-
Встава-а-а-ай! Реквизит приехал. Вставай, Серега. Иначе я тебя сам
подниму.
- Да пошел
ты нах… - пожелал я доброго утра своему визави и открыл
глаза.
Надо мной
склонилась совершенно необъятная рожа. Круглая, красная, довольная.
Хозяином рожи был весьма габаритный бритый налысо парень. Нет, не
толстый, скорее качок.
Я попытался
сфокусировать зрение. Черт побери, получалось плохо. Чем таким меня
вчера накачали на этом мальчишнике? В голове была каша. На памяти
висела непроницаемая пелена. Никаких воспоминаний, полный ноль.
Помню Воланчик все грозился вызвать девок. Вызвал? Хрен его знает.
Да вроде прыгали какие-то в заячьих ушах… Черт…
Мальчишник?
Девки? Воланчик? Откуда это в моей голове? Воспоминания были
отрывочными, чужими. И тут до меня дошло. Серега? Серый? Какой
Серега? С утра меня звали Олег. Олег Ковалев. Я ехал к сестре,
помогать с переездом. Причем тут Серега? И где я вообще?
- Серега!
Вставай, мать твою за ногу. Сколько можно?
Этот вопль
вырвал меня из раздумий. Я снова приоткрыл глаза, рожа осталась
прежней. Не мираж, не морок, не глюки. Давненько в моей жизни такие
гнусные морды не попадались. Лет двадцать уже как. С тех самых
времен, как девяностые канули в лету.
- Ты кто? –
совершенно искренне спросил я.
Парень
довольно заржал:
- Карл
Маркс.
У меня
машинально вырвалось:
- А я
Фридрих Энгельс.
Незнакомцу
мой ответ неожиданно не понравился, он грубо сдернул с меня
одеяло.
- Вставай,
юморист, а то сделаю из тебя Клару Цеткин, и поедешь отрабатывать
свой долг в бордель.
Я ошалел
окончательно. Что со мной происходит? Куда меня забросило на этот
раз? Где я? Кто я? Вспомнились слова бабы Яги из домовенка Кузьки:
«Ты распоследний домовой на всю округу!» И в пору бы заржать, да
как-то совсем не до смеха.
Я спустил
ноги на пол, сел. Голова взорвалась дикой болью, к горлу подкатился
тошнотный ком. Блин, сколько же это тело выжрало накануне? Меня
мучало дичайшее похмелье.
- Пивка бы…
- просипел я непроизвольно.
«Карл
Маркс» опасно прищурился:
