Гермиону в школе не любили. Ее и дома-то, положа руку на сердце,
не особо… Но в школе не любили особенно. Девочка из кожи вон лезла,
чтобы доказать, что она правильная, ориентируясь по книгам. Этому,
конечно, была причина, но не то, что говорить, Гермиона даже думать
об этой причине не хотела — очень страшно было девочке. Возможно,
ее родители совсем не хотели запугать ребенка, но случилось то, что
случилось… Итак, девочку, не стеснявшуюся докладывать о проступках,
не любили. И вот настал день, когда из-за ее «правдивости» одну
девочку и двоих мальчиков подвергли буквально изуверскому, по их
мнению, наказанию — лишили карманных денег.
— Надо наказать заучку! — выкрикнула плачущая девочка, копившая
на красивые заколки. — Чтобы ей было плохо!
— Да чтоб она сдохла вообще! — поддержал ее мальчик, лишенный
ежедневного лакомства.
— Я слышал, что у брата кого-то топили в унитазе… — задумчиво
проговорил третий наказанный родителями. Брат у него учился в
колледже, и порядки там были довольно жестокими.
— А если поймают? — тихо спросила подруга плачущей, думая о том,
что ее родители могут и ремнем, хоть это уже не принято.
— Не поймают, — уверенно проговорил тот, чей брат учился в
колледже.
Так и решили. Дождавшись, пока «заучка» войдет в туалет, чуть
погодя туда вломились и заговорщики, напав на Гермиону прямо в
процессе, чем ее совершенно ошеломили, а затем, удерживая, начали
засовывать головой именно туда. Поняв, что ее хотят убить,
задыхающаяся девочка почувствовала сильную боль в груди, и все
исчезло. Она стояла на лесной полянке, а напротив нее обнаружилась
какая-то женщина в черном.
— Угораздило же тебя, — вздохнула эта женщина, протягивая руку
попятившейся Гермионе. В этот самый миг на полянке появился и
державшийся за голову мальчик, на что женщина в черном очень
неприлично выругалась. Вслед за мальчиком, совсем рядом с Гермионой
появилась какая-то девочка, чуть ли не первоклашка.
— Как же так… Так не может быть! — закричала малышка,
расплакавшись. — Они пожалеют! Все! — и исчезла.
— Хана этому миру, — задумчиво произнесла женщина, одетая в
какой-то черный плащ. — Тринадцатую обидели… Точно хана… Ну что,
избранные, пошли?
***
Яге было скучно, просто очень скучно. Кощей куда-то умотал,
навки разбежались, русалка заморская ушла в декрет, бес ее знает,
от кого. Только и оставалось сидеть да слушать, как переваривает
очередного залетного басурманина Горыныч. Обычно при этом процессе
он комментировал избранными фразами, что послушать было иногда
интересно.
