В старых советских фильмах часто было две серии. В первой —
интрига, какое-то приключение и развязка. А во второй — сплошная
философия, рефлексия и атмосфера.
Сначала я думал, что частей у "Пионерского гамбита" будет три.
Потом, уже ближе к концу книги, мне вообще хотелось оставить только
одну книгу. А потом практически в финале я вдруг понял, что за всей
этой семейной драмой и личными отношениями, мне не хватило,
собственно, пионерлагеря. Книга закончена, а я так и не написал про
кружки и секции, про выдумывание приключений, про рыбалку, про
встречу зорьки, про пионербол и футбол. Про тайный язык, про
чирлидеров по-пионерски, про прикормленную собачку, про уроки
плаванья и ещё про кучу всего.
Думаю, второй том будет и похож, и не похож на первый. Но
приключений здесь будет больше, чем драмы.
Во всяком случае, мне хочется, чтобы их было больше, но герои,
как мы знаем, иногда ведут себя своевольно и делают, что им
вздумается.
А пока торжественно клянусь, что вторая часть, она же последняя
в этом цикле.
В общем, погнали! Добро пожаловать на смену, совпавшую со
скандальной Олимпиадой 1980 года.
— Это нечестно! — голосил Марчуков, всем весом удерживая старую
скрипучую стремянку, на вершине которой балансировал Мамонов. Одной
рукой и зубами он держал край здоровенного красного транспаранта, а
другой — пытался обвязать вокруг толстенный ствол сосны веревкой. —
Мы же не нанимались, в конце концов! У них там что, соревнование,
кто нам придумает занятие получше?! А я-то надеялся, что мы эти три
дня будем как на курорте, а тут какая-то каторга!
— Олежа, не ной! — сказал сквозь зубы Мамонов. Не потому что
злился, а чтобы транспарант не выронить. — Лучше держи крепче!
— А я что? — фыркнул Марчуков. — Я держу!
Это был уже третий здоровенный транспарант про олимпиаду,
который мы сегодня вешали. На первом, у самых ворот, была надпись
«Слава участникам Олимпиады-80». На втором, над козырьком столовой,
— «Выше знамя советского спорта!» А этот нужно было растянуть у
стадиона. Самый длинный. Вещать его было ужасно неудобно, он
провисал, никаких специальных креплений у красной тряпки с надписью
не было, так что приходилось что-то придумывать. Вот мы и пытались.
В меру своих способностей и довольно вялого энтузиазма. По мне так
уже давно надо бы вернуться к вожатым и сказать, чтобы они сами
вешали. А то мы испортим им несколько часов работы, и им снова
придется возиться с трафаретом и краской. Но Мамонов закусился. Или
ему просто нравилось стоять на стремянке. Может он себя представлял
кем-то вроде героического серфингиста, только покорял он не гребень
волны, а старую стремянку, у которой половина ступенек уже едва
держались. И чтобы ножки не разъезжались, нам с Марчуковым
приходилось держать ее с обеих сторон.
