Сырой ветер гнал по опустевшей
набережной первые жёлто-красные листья, и вместе с ними из
Семиречья с шорохом улетало лето. Дни становились всё короче, ночи
– длиннее, а вечера – холоднее. Ещё вчера обитатели
Города-на-семи-Реках, нарядившись, гордо разгуливали по набережным,
а сегодня они едва ли не бегом бежали домой.
Матушка Шанэ
стояла у окна и наблюдала за торопливыми прохожими. Конечно,
чашечка согревающего колдовского чая им бы не помешала, но осень –
это время домашнего уюта. Жаркого очага. Весёлого пламени.
Потрескивающих дров. Терпкого горячего питья. Мягкого пледа.
Любимого кресла. Кошачьего урчания. Родных людей рядом. И доброго,
задумчивого молчания.
Темнело. Тучи, весь день пугавшие
людей, наконец собрались с духом и уронили первые дождевые капли.
Прохожие заспешили быстрее, пряча усталые лица под большими
капюшонами непромокаемых плащей. Матушка Шанэ кивнула своим мыслям:
да, можно закрываться. Сегодня посетители вряд ли будут. Живые, во
всяком случае. А время мёртвых наступит, как обычно, ближе к
полуночи.
Она степенно прошлась по своей
чайной, заглянув в каждый зал. В длинный и узкий малый, прозванный
прихожей, куда забегали на «быстрый чай» очень занятые посетители.
В три просторных средних, где завтракали, обедали и ужинали те,
кто, кроме чая, любил вкусно поесть. В семь крошечных «ужинных»,
куда захаживали небольшими компаниями посидеть вечерком и
посплетничать допоздна.
Раздав служанкам указания и велев
вскорости закрываться («Все, кроме одного среднего и прихожей, на
всякий случай. Вдруг кого-нибудь дождливым ветром занесёт. Эти
закрывайте как обычно, после девяти»), матушка Шанэ заглянула на
кухню. Узнав, всё ли готово на завтра, она вернулась в общий
коридор, а оттуда – в зал-прихожую. Последнее дело – и наверх,
отдыхать.
В ряду маленьких круглых столиков с
белыми скатёрками выделялся крайний слева – на нём единственном,
помимо салфеток и сахарницы, темнела старая оплывшая свеча. Матушка
Шанэ остановилась у этого столика, сложила ладони и прошептала
несколько слов на родном южном языке. В тонких смуглых пальцах, как
в клетке, забился голубоватый огонёк.
– Свети, – попросила она и ловко
усадила огонёк на маковку свечи.
Короткий фитилёк дрогнул и вытянулся.
Весело замерцало пламя, и по стенам загуляли тени. Вот и всё.
Теперь несчастная заблудшая душа найдёт путь туда, где её приютят,
обогреют и даже напоят чаем.
