Огромные лесные чащобы тянулись,
насколько хватало взгляда. Лишь где-то на самом горизонте их
прорезала зеркальная гладь широкой реки. Высокие берега реки
образовывали необычайные по красоте обрывистые склоны. Их покрывали
сосновые и лиственные леса. На правом берегу был виден небольшой
залив, берег которого был более полог, он образовывал вполне
удобный спуск. Вверх по нему от самой воды поднималась хорошо
утоптанная тропинка. Поднявшись по ней можно было увидеть широкую
поляну с большим, вероятно рукотворным, холмом посередине. Холм был
странным. Его склоны словно чешуя покрывали плотно пригнанные друг
к другу валуны, такими же валунами был облицован ров, окружавший
холм по периметру.
На плоской вершине располагалось
нечто среднее между замком и укреплённой усадьбой. Обнесённый
невысокой стеной с одной надвратной башней, стоял дом. Знаток
архитектуры сказал бы, что в нём соединились черты альпийского шале
и русского терема, его отдельные его элементы – пилястры, оконные
наличники, дверные порталы покрыты затейливой резьбой, а сильно
выступающие карнизные свесы хорошо защищали стены от косых дождевых
струй. И вся эта деревянная красота зиждилась на первом этаже,
сложенном из нарочито грубо обработанных камней, а окна в нем
скорее напоминали бойницы. Где-то за домом в птичнике кудахтали
куры, и время от времени заполошно горланил петух.
К оборонительной стене недалеко от
надвратной башни примостилась немаленькая кузня под черепичной
крышей, из-за приоткрытой двери доносились звуки работы. Над
шлифовальным камнем сидел крепкий, очень широкоплечий мужчина
неопределённого возраста – ему легко могло быть и тридцать, и
пятьдесят лет. Он доводил лезвие клинка до зеркального блеска. Из
расстёгнутого ворота рубахи выпала золотая цепочка с искусно
выполненным миниатюрным молотом. Мастер уверенно водил лезвием по
быстро вращающемуся камню, периодически отнимая его, осматривая на
наличие видимых только ему изъянов. Вот он отстранился в последний
раз, обтёр клинок холщовой тряпицей и осторожно попробовал остроту
пальцем. Тончайшая полоска кожи осталась на лезвии – даже кровь не
выступила.
– Переточил, – недовольно
поморщившись, прокомментировал мастер.
Он вышел на двор, поведя затёкшими
плечами, посмотрел в синее безоблачное небо, и уже было собрался
идти заниматься делами, как вдруг его привлёк какой-то отдалённый
звук. Насторожившись, человек завернул готовое лезвие в тряпицу,
положил на массивную колоду, что стояла недалеко от входа в кузню,
и словно преобразился – от медлительных и вальяжных движений не
осталось и следа. Так лениво дремавший в теньке тигр преображается
из на вид просто большого кота в опасного хищника. Несколькими
стремительными шагами пресёк двор и буквально взлетел на башню. Вид
на реку с верхней площадки был прекрасный, а по-другому и быть не
могло. При такой-то высоте. Если прикинуть – берег пятнадцати
метров, да холм не менее двадцати пяти, да башня десяток метров. В
итоге набегает полсотни. С такого наблюдательного пункта при
хорошем зрении объекты просматривались на расстоянии до двадцати с
хвостиком вёрст. И вот, прикрыв рукой глаза от яркого солнечного
света, человек стал вглядываться вдаль. Его вихрастую, чёрную как
смоль шевелюру трепал несильный ветерок. Через некоторое время он
заметил на речной глади объект, быстро приближающийся к
заливчику.
