/18 августа 1227 года нашей эры, Тангутское царство,
осадный лагерь под городом Чжунсин/
— Кто-о-о?.. — без особого интереса
спросил Темучжин.
Каган Монгольской империи лежал на
соболиных шкурах и флегматично жевал основательно разваренное мясо
куропатки. Зубы у него были уже не те, поэтому китайский лекарь
рекомендовал не напрягать челюсти понапрасну.
Ещё у него сильно болела спина,
повреждённая при падении с лошади.
«Как же плохо быть старым...» —
подумал Темучжин, более известный как Чингисхан. — «Ох, как хорошо
было быть молодым...»
— Великий хан, гонец от
Боорчу-багатура (1), — заполз в ханский шатёр рядовой кешиктен (2)
Хортау.
Он велел ему лично передавать любые
вести, без риска лишиться головы за их содержание, но только
потому, что Хортау чем-то напоминал ему Тогрула, (3) побратима его
отца.
«Старая история...»
— Заводи... — вяло махнул рукой
Темучжин.
— Боорчу-багатур докладывает, что сжёг
все усадьбы вокруг города Гуюаня и перехватил два крупных отряда из
земель Цинь, — сообщил Хортау. — Он, со своим туменом, (4) как вы
мудрейше велели, движется на соединение с туменом
Борохула.
— Правильно... — тихо произнёс
Тэмучжин, отбросив ножку куропатки. — Ещё?.. Что?..
Желудок его слабо проурчал что-то
благодарственное. Пища, последнее время, проходит плохо, норовя
застрять в его старых кишках, вызывая стойкие запоры. Есть большую
часть дня не хотелось, поэтому приходилось заставлять
себя.
Он почти прикончил тангутов, нанёсших
ему смертельное оскорбление шесть лет назад. Кто-то бы забыл, но не
он.
«Проклятые рисоеды...» — раздулся в
нём застарелый уголёк ненависти. — «Недостаточно сил у меня? А что
вы теперь скажете?»
— Великий хан... — вновь упал на
колени Хортау. — Прибыл император тангутов Мочжу. Сдаётся со всем
своим двором и просит пощады для себя и своей страны...
— Запускай... — разрешил Темучжин,
после чего с натугой отрыгнул.
Ждать пришлось недолго. Зная, что
после трапезы у Чингисхана редко бывает хорошее настроение,
императора затолкали в шатёр и поставили на колени.
— Говори... — произнёс
Темучжин.
Император Мочжу открыл рот, чтобы
начать что-то говорить.
— А хотя, знаешь... — поморщился
великий хан. — Бадай, задуши его...
Император тангутов, обряженный в
роскошные шелка, в многосоставную чёрную шляпу, типично тангутскую,
был схвачен ближайшими кешиктенами, после чего на его шею была
накинута удавка. Он не успел ничего сказать, не успел сделать
лишнего вдоха, как настала его смерть. Зачем говорить, если и так
всё понятно?
