Издевательства басмачей над людьми
Приведу еще лишь одну яркую иллюстрацию. Написал об этом внук красноармейца, воевавшего с басмачами в Узбекистане. На окраине одного из сел жила женщина-врач, приехавшая из России. Однажды она пропала. На поиски доктора пошел отряд. И вот в предгорье командир заметил стаю птиц-падальщиков. Туда и поехали. Увиденное шокировало всех красноармейцев. В трупе верблюда было зашито тело, на поверхности была лишь голова, обтянутая мочевым пузырем животного. Это была доктор. Когда достали тело, то обнаружили, что живот непомерно раздут. Оказалось, что нелюди запустили женщине в тело двухметровую змею, зашив той пасть. Доктор умирала мучительно от адской жары и движений змеи в теле. Красноармейцы опоздали на час. Тело было еще теплым.
Мой суматошный дед настоял все-таки на своем, привез меня в этот кишлак на арбе, взятой под честное слово в ревкоме, где он служил и сторожем, и дворником, и рассыльным.
Небольшой кишлак — два-три десятка дворов за добротными дувалами. Много урюковых деревьев. Много навоза на дороге, значит, много скота… Была поздняя осень в самом начале двадцатых годов. В тот год, запомнилось мне, урючины стояли особенно нарядные, в багрово-алой листве, будто забрызганные кровью.
— Лечение будет? — спросил со страхом дед у первого встречного кишлачника.
— Слава аллаху, будет, — успокоил тот, и дед радостно засмеялся.
Еще бы, какой-то паразит распускал очень убедительные слухи, будто табиб-ака никого не принимает…
Но и без расспросов можно было что-то понять. На площади перед мечетью и перед домом табиба слонялось много пришлых людей, мужчин, женщин, детишек. И во дворах местных жителей было оживление под напором гостей. Самые хорошие места (поближе к дому табиба и к мечети) были, конечно, заняты, поэтому дед остановил арбу у самой дальней, на отшибе, чайханы. Дальше были только холмы и скалы.
Дед униженно упрашивал дородного чайханщика, совал в его вялую, мокрую пятерню замусоленные деньги.
— Ведь единственный внук! Никого больше из родни не осталось! В проклятой аллахом Сибири заболел…
Сломленный упоминанием о страшной Сибири, чайханщик помог мне спуститься с арбы и повел под руку на ветхий помост из досок, под которым шумел горный ручей. Заставив людей потесниться, он уложил меня на самый краешек супы. Неловкое движение — и свалишься в воду, да еще свернешь себе шею или переломаешь кости.
