— Слышишь? — губы Тургэна обхватили
мочку моего уха и спустились к шее.
— Барабаны? Их услышал бы и мёртвый!
Но для чего греметь? Шихонг и так знает, что мы — здесь.
— Знает. А теперь ещё и поймёт,
кому посмел бросить вызов. Барабаны «гремят» о войне, в
которой ханьцам не одержать верх, — его пальцы скользули под мою
одежду, обнажая плечо, и я с улыбкой обернулась.
— Немного самонадеянно, тебе не
кажется? Одной бравадой войну не выиграть.
— Одной — нет, — губы Тургэна
прошлись по моему плечу. — Но сильнейшая армия в мире поможет там,
где подведёт бравада.
— Считать свою армию сильнейшей в
мире, не допуская, что армия врага тоже может оказаться не слабой —
и есть самонадеянность, — я поймала его обвившиеся вокруг меня руки
и, резко развернувшись, опрокинула муженька на шкуры, устилавшие
"пол" юрты. — Не хочешь подготовиться к завтрашним переговорам?
— Переговоры будет вести мой отец —
один на один с Сунь Ливеем, — хрипловато выдохнул Тургэн. — Я лишь
буду сопровождать его к юрте, в которой они будут проходить, и
обратно, — и, дёрнув меня к себе так, что я рухнула ему на грудь,
впился поцелуем в мои губы.
Война с Шихонгом, о начале которой я
узнала в свою первую брачную ночь, набирала обороты. Объявление её
Сунь Ливей сопроводил зверским уничтожением приграничных улусов.
Каган пришёл в ярость, но, видимо, это и было целью дикой выходки —
показать, что жестокие халху больше не единственные властелины
мира, и у них появился серьёзный противник. Хотя насколько
противник серьёзен, засланным в стан врага искусным лазутчикам
халху узнать пока не удалось. Китайцы или, как их называли халху,
ханьцы, надёжно оберегали свои секреты, и лазутчики возвращались ни
с чем или не возвращались вовсе. Так толком и не выяснив, с какими
силами имеет дело, хан ханов всё же выступил против дерзкого
народа, посмевшего бросить ему вызов. Вскоре стало известно, что
регент при малолетнем императоре, бывший мятежник Сунь Ливей,
сделал то же, выступив со своими войсками навстречу «хану
варваров», как шихонгцы презрительно называли правителя халху.
Приблизительно на полпути обе армии остановились, каждая разбила
лагерь, и царственные соперники отправили друг к другу послов с
требованием сдаться. Причём, не сговариваясь, каждый предложил
другому встречу — лично принять капитуляцию. И оба, опять-таки не
сговариваясь, на эту встречу согласились, прекрасно понимая, что ни
один не уступит.
