Послышались голоса.
– Адмирал? Ты шутишь? – поинтересовался один из голосов.
– Вот печать. Посмотри сама. Наверно, кто-то поставил ее сюда не шутки ради.
– Он жив?
– Это даже не наш корабль.
– Он дышит. Я чувствую.
Мягкие губы прижались к моим и, заставив меня отвлечься от боли, терзавшей мое тело, вдохнули мне в рот порцию долгожданного, пусть и бывшего в употреблении кислорода. Впрочем, нежное прикосновение оказалось недолгим. Тут же мне в грудину с силой врезался крепкий кулак.
Рука отошла назад для следующего удара, но мне удалось перехватить ее за запястье и удержать. Бить меня еще раз было вовсе ни к чему.
Я закашлялся, открыл глаза и тут же снова зажмурился. Меня ослепили сразу три лампы. Я выпустил пойманную руку и, застонав, медленно сел. Кто-то попятился от меня. Палуба оказалась холодной, а воздух на вкус и запах воспринимался как-то необычно.
Я приоткрыл один глаз. Надо мною стояли трое. Две молодых женщины и один, тоже молодой, мужчина. Из одежды на них было только нижнее белье казенного образца. Вероятно, они, как и я, только что покинули «спальники».
Мои руки и ноги онемели и не желали слушаться. Во рту пересохло. Мир представлял собой мешанину скачущих обрывков, и сознание никак не успевало ухватиться хотя бы за один. «Спальники» отлично прекращали мозговую деятельность, а вот по части возвращения к ней у них было неважно. Я чувствовал, что сердце как-то трепыхается не по-хорошему, хотя в этом вряд ли следовало винить «спальник».
Я ощущал себя мертвецом. Мне уже приходилось просыпаться не в лучшем состоянии, но ничего подобного еще не случалось. В спальном отсеке стояла полная темнота, если не считать нескольких тускло светившихся табло. Ни обычного, ни даже аварийного освещения. И, хоть голова и не варила, я знал, что дело неладно.
Палуба была металлической и не особо чистой. Под ладонью я ощущал чрезмерно рельефный противоскользящий узор. Это было неожиданно.
– Что происходит? – спросил я, потирая глаза и стараясь сосредоточиться. Впечатление было такое, будто я перенес полноценное отравление этиловым спиртом со всеми его негативными последствиями, но без единого достоинства. Все части моего мозга, за исключением памяти, пытались прийти в норму. – Где мы?
