Событие первое
— Сема! Почему вам не дали билет
на поезд?
— Сказали, что на него все билеты
забронированы.
— Это был таки
бронепоезд?
Что-то мешало. Дышать. Брехт
попытался вздохнуть полной грудью. Нет. Давит на грудь. Попытался
смахнуть это с груди. Рука скользнула по шарфу что ли. Какого
чёрта? Тяжёлый шарф, что в него бревно завернули и положили ему на
грудь? Придурки, вот узнает тащ полковник, кто это сделал и устроит
им марш-бросок на двадцать пять километров в пол…
Бревно пошевелилось. Иван Яковлевич
трясанул головой и попытался глаза открыть. Как там у Гоголя:
«Поднимите мне веки». С трудом. По одному. Не удержались. Выпали.
Потом снова по одному. Шарф дурацкий. Длинной вязки и шерсть чёрная
и в завитушках … Твою ж налево! Это не шарф и не бревно! Это чья-то
волосатая нога лежит у него на груди. Дальше ничего не было видно.
Ага, вот если посмотреть на верх, то виден потолок, закругляющийся.
А тут и звуки нахлынули. Перестук колёс, ну да, он же в поезде.
И вдруг память рывком вернулась. Они
же всем своим отрядом едут в Мадрид. Тут в голове кто-то новую
порцию информации решил Брехту подкинуть. Во, блин, точно, он же
вчера пил горькую вместе с самим генералом Франко. Как там его
представили? Франсиско. Ну, это понятно. Это как во дворе. Играете
вы с мальчишками. И есть среди них веснушчатый, пусть будет -
Колька, которого все Колом называют. И потому что Колька, и потому,
что выше остальных на полголовы, и потому что тощий. Вот. А потом
приходите вы в школу в первый класс и учительница перекличку
делает. Не … Какая, нафиг, перекличка. В школе же, на первом уроке.
Знакомится учительница с классом.
-Николай Иванович Плотников …
И Кол встаёт. Ну, ни фига себе! Он
оказывается - Плотников?! Во! Так он ещё и не Колька даже, а
Николай. Да ещё, растудыт его в качель, Иванович. Кол и вдруг
Иванович. Смешно. Вот так и с генералом Франко. Когда Брехт вошёл в
вагон, который одновременно и столовой и, видимо, личным кабинетом
товарищу Франко служил, ну, по типу штабных вагонов наших. Был
Брехт у Кузнецова в таком при попадании в это время или в эту
реальность. Заходят они втроём в вагон этот состаршим лейтенантом
Иваном Ефимовичем Светловым ––командиром роты диверсантов и (ёк –
стебелёк) с Адонсией, как её по батюшке, ага, Рибера… Это же
фамилия. «Что-то с памятью моей стало, всё что было…». Адонсия, ещё
издевался – «Ивановна». Ладно, потом. Заходят они втроём в вагон,
там парочка генералов в форме серо-зелёной почти как у итальянцев,
все в орденах звёздчатых и медалях, и человек пять солидных дядек в
пиджаках, но тоже в звёздах. И сразу открывается дверь и из неё на
свет божий выходит невысокий мужичонка в сталинском френче с одной
звездой ордена на груди и товарищ Рамон Серрано Суньер -
националистический министр внутренних дел и говорит, представляя
перца:
