июнь 2004 года, Санкт-Петербург
- Помнишь ту
сирень, Юль?
Дима стоит за
моей спиной, руки на плечах, губы касаются уха.
Еще бы я не
помнила! Этот запах вот уже три года связан для меня с ним.
Я помню все.
Мерный перестук
колес, огни фонарей за опущенной на окне шторкой, букет лиловой сирени в банке
на столике. И руку, протянутую с другой полки. Его пальцы мягко и нежно гладят
мои, переплетаются с ними, щекочут ладонь, пробегают по жилкам на запястье,
скользят до локтя, замирая на сгибе…
Три года я
мечтала о нем. Когда думала, что больше его не увижу, и потом, когда он
пробегал мимо в институтских коридорах, не замечая. Не узнавая… Хотелось
подойти и сказать: «Это же я, Юля. Та самая девочка, который ты писал о зреющих
абрикосах, тумане над прудом и собаке Лельке, родившей четырех щенков». Но тут
к нему подходила девушка, модно и дорого одетая блондинка, Дима обнимал ее за
плечи, та смеялась…
- Конечно,
помню. Как ты чуть не отстал от поезда.
Я поворачиваюсь
к нему, и его губы находят мои – легко, едва касаясь. Как тогда, на прощание.
Ранним утром на полустанке, где поезд стоит всего три минуты.
Белая ночь –
опаловая, прозрачная. В аромат сирени вплетается терпкий запах скошенной травы.
От фонтана летит водяная пыль. Под ногами хрустит, скрипит влажный красный
песок дорожки. Колоннада Казанского собора – как таинственный сказочный лес.
- Куда ты?
Поднимаюсь по
ступеням, иду между колоннами, прячусь за одну из них.
Ну найди меня
наконец! Я так долго тебя ждала.
Вздрагиваю от
прикосновения – обойдя колонну, Дима обнимает сзади.
Мы стоим вот так
– вглядываясь в переплетения теней, вслушиваясь друг в друга.
Это – правда –
ты?
Двух часов не
прошло с той минуты, когда я обернулась и увидела его стоящим в дверях.
Только что
закончилась сессия. Квартирник у Сони Вавиловой, пятикурсницы. Я ее не знаю, но
прошу Верку Беляеву взять меня с собой. Очень уж хочется вблизи, вживую
посмотреть на Чижа, который, тем более, вот-вот надолго уезжает за океан.
Огромная старая квартира с окнами на Фонтанку, накурено так, что едва видна
лепнина на высоченных потолках. Полно народу, тесно, сидят кто где: на стульях,
на диване, на широких подоконниках и на полу тоже. Я стою, прислонившись к
стене, покачиваясь в такт музыке.
Мой обожаемый
«Перекресток»: «Когда уходит любовь, остается блюз».
