Пролог
Лизу
Вессу хоронили всем борделем. Маман по этому поводу даже объявила
выходной день, надеясь, что за вечер, который выходным уже не
будет, запросто отобьет все убытки. Дело с убийством проститутки
вышло грязное и шумное, поэтому дом свиданий, где она вполне
ожидаемо закончила свои дни, вот уже третью ночь пользовался
невиданной популярностью. Грязь и шум привлекают всегда, а тут еще
и пикантный душок плюсом. Так что заведение ломилось от публики –
место происшествия, как-никак.
Довольны были все. И мама Лура, прикидывающая
будущие барыши. И проститутки: у них уже который день выходил
горячее некуда. И клиенты: им девочки украдкой показывали убранную,
но ту самую комнату. «Ах, господин хороший, столько кровищи я в
жизни не видала. Даже когда Дерри Громила в минулом годе выпустил
кишки Грацему, и то меньше было. Ей-ей, провалиться мне на этом
месте, если вру. А уж полиции скока набежало… Только без толку все,
не нашли душегуба. И не найдут, верно. Как искать, если не осталось
ни следов, ни этих, как их… улик! Не видел его никто».
Не
радовался событию, похоже, лишь один человек. Сын Лизы. Мальчишка
забился под лестницу, в каморку, где все еще смердело грязью и
кровью от тряпок, которыми мыли злополучный пол, и уже который день
не вылезал из той норы даже пожрать. Сердобольным мамзелям не
удавалось выманить его даже на пирожок.
Бордель-маман, тоже жалея мальчишку,
выросшего у нее на глазах, потихоньку договорилась с кухаркой, что
пристроит двенадцатилетнего Весса ей в помощь – бегать на подхвате,
но все эти замечательные планы полетели хорькам под хвост. На
третий день каморка оказалась пуста.
Эрдари Весс сбежал. Даже похорон не
дождался.
Глава первая
–
Эй, Дари! Светает. Светает, слышь, кому говорю? Пепел, да
просыпайся же, мать твою!
–
Оставь мою мать в покое, – раздалось в ответ из вороха стружек,
кучей наваленных в углу. – Если ты не любитель мертвяков, она тебе
в этом деле не пригодится.
–
Тьфу на тебя. Язык грязнее, чем задница. Помяни мое слово:
догавкаешься однажды, вырвут его тебе.
–
Вырвут, ага. Если догонят. – Мальчишка со смаком потянулся, зевнул
и остро глянул на такого же, как он, грязного и обтрепанного
товарища по несчастью. – А тебе, Бонч, помяни мое слово, руки
вырвут. Если снова облажаешься, как вчера.
