«Они ещё пожалеют! – билась в виски сердитая мысль. –
Пожалеют!»
Ни о чём другом Летта не могла думать, эта мысль удерживала её в
сознании, заставляла крепко сжимать поводья в рукавицах, а так
хотелось бросить всё и скатиться под копыта коня, во весь опор
мчавшего императорскую невесту по главному северному тракту
королевства Гардарунт.
Но не на глазах же собственных фрейлин самоубиваться. Только
представить, как эти жеманные сплетницы будут визжать и в то же
время жадно разглядывать останки несчастной, чтобы потом смаковать
подробности, – захочется жить вечно.
И тем более не на виду у чужаков королевской дочери ронять себя
в грязь. Да и не дадут эти чудовищные снежные маги самоубиться как
следует. Они же на человеческом языке сказали: принцесса Виолетта
теперь – величайшая драгоценность в короне их императора.
Вещь по сути. Стекляшка, которую вышвырнули из дома в качестве
откупа.
Подменная невеста, отданная чужакам вместо другой стекляшки, так
не вовремя, перед самой свадьбой, разбитой врагами гардарунтского
короля. Вместо сестры-близняшки Виолы, которую Виолетте даже
оплакать не позволили. Договор с императором должен быть соблюдён.
А одна равнинная принцесса или другая наденет брачный венец,
значения не имеет. Главное, чтобы невеста чистоту соблюла:
трёхсотлетний повелитель льдов и буранов, овдовевший в очередной
раз, никогда не брал подпорченного товара.
Знала бы Летта, что так обернётся – давно, как старшая сестра
Берта, согрешила бы тайно с каким-нибудь придворным офицером. Берте
хорошо сейчас: её отправили грешки замаливать на южные целебные
воды, и в эскорте у неё тот самый офицер.
А горемычную Летту везут под конвоем в страну снегов и
чудовищ.
– Хэй, хэйо-о-ое! – подгонял коней крик воина-мага,
возглавившего уносившуюся в ночь кавалькаду.
Три десятка всадников и пять всадниц сопровождали равнинную
принцессу к северному жениху. И только семеро из них – собственно
свита принцессы. Остальные – конвоиры.
«Я им ещё устрою!» – молча кусала губы Летта.
Со стороны никто не подумал бы, что мимо проносится свадебный
кортеж: ни сверкающих парчой и золотом карет, ни гирлянд на
попонах, ни цветка или ленты в конских хвостах и гривах. Да и сами
кони северян – белоснежные тонконогие скакуны с искрившейся инеем
шерстью – уже не казались дивными и сказочно красивыми. В быстро
сгущавшихся сумерках они летели, словно кошмарные привидения,
несущие смерть – стремительно и беззвучно, едва касаясь заснеженной
земли.
