Ичим громко лаял снаружи. Лай разрывал голову на части. Руан
повернулся, стараясь делать это медленно, и сел.
Ледяной ужас нахлынул на него. Всклокоченные волосы, выбившиеся
из косы, колыхались над лицом, на полу перед толстым матрасом стоял
стакан травяного отвара, и это был не его ковёр, не его матрас и не
его шатёр. Он был в шатре Аулун, но кошмарный сон, в котором он
пришёл к ней и воспользовался тем, что она не может отказать
хозяину, не мог быть правдой, не мог.
Голова неистово раскалывалась. Руан протянул руку, схватил
стакан, в один глоток опрокинул содержимое в глотку и скривился,
одновременно морщась от боли в голове. На полу у очага лежало
что-то маленькое и светлое. Он взял с сундука аккуратно сложенные
штаны и рубашку и медленно оделся, стараясь как можно меньше
двигаться, подошёл поближе и подвинул предмет носком сапога.
Тесёмка от нижнего платья маленькой белой ядовитой змеёй впилась
в его душу, отравляя надежду на то, что кошмарный сон был просто
сном, и она увядала, умирала, рассыпалась осколками, раны от них
кровоточили, а каждый вдох был обжигающим и тяжёлым.
Он вышел за дверь, пригнувшись, и вздрогнул от резкого белого
света, резанувшего по глазам, раздражающего, разжигающего злую,
грызущую боль.
Ермос шарахнулся от него, и Руан сморщился. Прищур помогал от
ноющей боли в висках, а может, это зелье Аулун начинало
действовать.
Память обожгло. «Аулун, Аулун, Аулун»… Её гибкое тело под ним,
молоко и мёд под его взглядом, бархат под его пальцами, тающий снег
вокруг лесного родника, розовые осенние яблоки с нежной кожицей и
рассыпчатой белой мякотью, и осенняя листва в его руках, охапкой,
прижатая к груди, подмятая, покорная, влекущая.
- Кир Салке, тебе полить? - тихо осведомился Бун, медленно
поворачиваясь к нему.
- Полей, - хрипло отозвался Руан, развязывая халат. - Давай-ка
ледяной.
Тело обожгло. Руан стоял, тщательно вытирая светлую рыжеватую
шерсть, и радовался мучительному холоду. За то, что он сделал, его
мало убить. Это преступление не отмыть ничем. Почти четверть века
назад он поклялся, что никогда не воспользуется теми, кто оказался
зависим от него, поклялся на крови, перед семью представителями
туадэр, и вот он стоит, клятвопреступник, который воспользовался
зависимой от него женщиной для удовлетворения грязной похоти.
