Вслед за часами на императорской башне пушки пробили двенадцать залпов.
Ударили литавры, и зазвучала музыка — плавная и чарующая после громогласного салюта, обозначившего вступление в брак короля Кариона Генриха III, Неспокойного.
Генрих впервые демонстрировал двору свой новый венец с тремя зубьями, украшенный топазами и карбункулами — а вместе с венцом и новую свою супругу Лукрецию, герцогиню Вестфольскую. О том, что за пять лет Генрих в третий раз меняет королеву, знал любой, кто хоть раз бывал при дворе.
Монарх шествовал со своей наречённой по багряной дорожке, ведущей к трону. Молодая Лукреция в белоснежном, похожем на взбитые сливки платье, перечёркнутом на груди пурпурной лентой, чувствовала себя неуютно, несмотря на то, что всю жизнь провела среди роскоши ничуть не меньшей.
Причиной её волнения были не слишком большое количество приглашённых, и ни тяжесть торжественного наряда.
Лукрецию беспокоило излишне пристальное внимание — но не гостей, а только одной из придворных, в будуарах давно признанной членом королевской семьи, пережившей двух королев и, как искренне опасалась Лукреция, способной пережить и третью — её саму.
Её звали Анна, и, хотя титул её был скромен —лишь баронесса небольшой провинции на дальнем севере — платье её было богаче свадебного наряда самой королевы, а бриллианты глаз обжигали холодом зимнего полдня.
Анна не носила парика, демонстрируя пренебрежение к традициям в любом их проявлении, но собственные её волосы оттеняли лицо не менее эффектно, чем любой аллонж. Пурпурный бархат её кринолина смотрелся богаче королевской мантии на плечах Лукреции. Но более всего ранил молодую королеву взгляд супруга, устремлённый на молодую баронессу беззастенчиво и жадно.
Лукреция нарочно избегала смотреть в сторону Анны, не желая показывать, что понимает смысл этой молчаливой перестрелки взглядов, но, кажется, ни короля, ни баронессу не интересовало её мнение.
Уже вступая в брак с Лукрецией, Генрих знал, что Анна останется на своём месте возле престола — и тем более не изменится её место в сердце короля.
Сам этот брак был игрой, не первой попыткой показать Анне, кто правит королевством и двором. Но если Анна и поняла намёк, то не подавала вида — она стояла, прислонившись плечом к мраморной колонне, и смотрела на молодую королеву из-под приспущенных век, всей своей позой демонстрируя презрение и будто бы даже недоумение, непонимание того, как эта женщина оказалась здесь в белоснежном платье с венцом на голове.
