Дети – очень жестокие существа.
Я знал это по своей прошлой жизни и
убедился в этом ещё раз.
— А это ещё кто такой? — высокий
четырнадцатилетний блондин сделал вид, что обращается к своему
товарищу, но я почувствовал на себе исходящую от него волну
интереса и неприязни.
— Форточник, — тут же просветил
блондина его товарищ – коренастый брюнет с бледной кожей. — Агапыч
вечером привёл. Говорят, выкинуло его не у стелы, а в родовом
круге.
Форточник, как я понял из несвязных
объяснений того самого Агапыча, это, по-местному, попаданец.
— Чернь! — тут же пренебрежительно
фыркнул третий – ярко-рыжий пацан с целой россыпью веснушек. —
Безродный!
Мы стояли в коридоре просторного
здания и ожидали, когда начнётся первый урок в этой, как мне
сказали, гимназии. Ну как первый…
Для стоящих вокруг четырнадцатилетних
ребят, наверное, первый, для меня – нет. Но об этом чуть позже.
Синие ученические мундиры, удобные
брюки, сапоги и… интересный герб, встречающийся тут чуть ли не на
каждом шагу. Меч, шестерёнки и то ли книга, то ли крылья.
— Значит так, новенький, поцелуй мой
сапог! — блондин тем временем принял какое-то решение и уставился
на меня наглым взглядом, не забывая, якобы невзначай поглаживать
дворянскую нашивку на груди. — И я возьму тебя в свой клан!
Этот парень и его дружки успели
обойти почти половину ребят, и теперь, похоже, настал мой
черёд.
Причём с другими они говорили
негромко и особо вроде как не наезжали. А вот со мной… Может быть,
дело в том, что я тут почти самый хилый на вид и вообще
неместный?
— Ты что, оглох?
«Интересно, чего им надо? — думал я,
невозмутимо рассматривая подошедшую ко мне троицу. — То, что эти
трое решили подмять коллектив под себя - понятно. Но зачем
унижать-то? Лично мне плевать, кто будет тут самым главным. Понять
бы, где я очутился…».
— Он, похоже, даже не адаптированный,
— усмехнулся рыжий. — Эй, чухонец, ты меня понимаешь?
А вот такое спускать нельзя. Даже
если появился в этом мире несколько часов назад и ещё не разобрался
в местных реалиях. Люди есть люди, дашь слабину – сожрут.
— Чухонца в зеркале увидишь, —
ответил я, чувствуя, как в груди начинает разгораться раздражение…
— Что до сапога, — я перевёл взгляд на блондинчика, — пусть его
твои шестёрки целуют.
— Ахахах! — рассмеялся блондин, на
чьём родовом гербе красовалась свинцовая туча, которую вспарывала
ветвистая молния. — Пылаев, он тебя оскорбил!
