Дождь бился о крышу кузова, хлестал по стеклам, как по глазам. Ехали мы уже без разговоров. В темноте стремительно убывающих суток и этого одичавшего проливного дождя болотно заплыла трасса, и все зловещей светились, как будто фосфор, ее огоньки. Навстречу попадались разбитые и раскуроченные машины – пустые, потухшие, без людей. Несколько раз движение вдруг запруживалось, и наша легковушка объезжала свежую аварию, где слепили фары, бегали и кричали, кого-то спасая. Могло почудиться, что мы едем в Ясную Поляну за миг от гибели. Так блуждали мы в дороге долгие часы сквозь водянистые безбрежные поля, от которых делалось еще черней. А перед самой Тулой проехали по мосту над рекой. Это была Ока, и с выси увиделся стоящий под небом вровень с мостом холм могучий берега с безмолвной церковью, похожей на крепостную башню. В черту города въехали мы в сонливой голодноватой тиши – и плутали, не зная, куда сворачивать, отыскивая следы дома отдыха, который назывался, как и усадьба, «Ясная Поляна». Илья Толстой разъяснял по телефону, что сворачивать надо сразу после Тулы у каких-то столбов, точной копии знаменитых яснополянских, однако доехали до неизвестной деревни, а столбов – ни тех, ни других – видно не было.
Через двести метров, когда свернули в первый попавшийся темный лес, машина уперлась в чугунные копья с наконечниками, на которых висела глухая цепь, – и похоже не было, чтоб здесь кого-то ждали. Столбы осветились от фар, и стали видны сидящие на них рядком буквы, похожие на прячущихся от дождя птиц. Буквы эти не складывались никак в название дома отдыха, а казались живыми одинокими существами, так что их становилось жалко. Литературный критик Лапушинский оставил нас сторожить у ворот свою машину, а сам исчез искать людей. Вернулся он здоровый и бодрый, похожий на физкультурника. Узнал, что никого в доме отдыха сейчас нет и нас-то лично никто не встречает, но литераторы здесь есть, водятся и давно, с вечера еще, уехали праздновать на картонажную фабрику, откуда до сих пор не возвращались. Слышать про праздничный банкет на картонажной фабрике, то есть на фабрике, натурально выпускающей картон и изделия из картона, было дико и весело. А мне ведь пригрезилось на миг, что всё кругом – это страшноватый сказочный мираж, что никакого писательского форума не могло даже быть – и мы поедем домой, в Москву.
