Четвертый поход

Автор выражает благодарность жителям города Средневолжска за мужество и терпение.

Над миром – шепот...

Он легким ветерком струится меж ночных облаков, он паутинками скользит среди голых осенних деревьев, он струйками ледяной воды просачивается сквозь песок и глину.

Он не слышен Слышащим, он не виден Видящим, он не заметен Знающим...

Мохнатый, Скользкая, Одноглазый! Дети мои! К вам взываю, откликнитесь...

Великая, возвращенье твое – благая весть для всех. Готов услужить, приказывай, о Великая...

Большуха, развей тоску, мочи нет. Жду не дождусь. Приказывай, Большуха!

Хозяйка, слово твое – радость, слово твое – жизнь и смерть. Пора, застоялись кони. Жду, приказывай, Хозяйка!

Дети мои, грядет Четвертый поход! Долго готовила я кушанье, пора с огня снимать. Слушайте же и берегите слова мои, ибо не повторю я их дважды...

Мохнатый, ты найдешь Сосуд. По ветру чуй, по звездам следи, по людям ступай – не промахнись! Сосуд надобен тонкий да звонкий.

Повелеваю – восстань!

Да, Великая...

Скользкая, тебя ждет Колодец. Пробуди его, оживи. Терпи крепко, держи верно, топчи время, как умеешь. На тебя надеюсь.

Повелеваю – восстань!

Лад, Большуха...

Одноглазый, твое дело трудное. К тебе человек придет. Силен, да не могуч, ловок, да не верток, смел, да не отважен. Стань ему огнем перед глазами, стань ему дорогой под ногами, стань ему ветром в парусе. Ночь его – день твой. Он Иглу сыскать должен, Наперсток отбить, Ножницы вернуть. Тебе вверяю.

Повелеваю – восстань!

Слушаюсь, Хозяйка…

Прошелестело, просвистело, прожурчало так – и вновь тишина окутала землю. Не шелохнулись колдовские огни в башнях Тауэра, не зарябили чародейные чаши на столах Неспящих, не дрогнули стрелки в хитроумных весах Стерегущих.

Проспали сторожа. И псы их проспали...

– Суженый мой, ряженый, появись! Суженый мой, ряженый, покажись!

Бормотание рыжей Светки Щукиной, отправившейся к гадалке за компанию с Ритой, становилось все тише и тише. Зеркальный коридор, в который ей предстояло заглянуть, напугал девушку, и она замолчала.

Свечи, горевшие ровным, сильным пламенем, вдруг затрещали, разбрызгивая искры, и изломанные тени задергались по стенам комнаты.

– Видишь, девонька, как огонь-то скачет! – многозначительно подняла скрюченный палец баба Злата. – Знак это! Спешит, спешит к тебе милый твой. Коли ручку позолотишь, и имя его узнаем.