Война магов была бесконечной, изматывающей грызней на истощение,
где империи годами сражались за клочок земли, насыщенной маной, или
за руины древнего портала. И битва при Вердианском перевале была
одной из таких.
Константин, маг-магистр боевой магии, держал участок обороны,
тридцать человек и он, командир. Они палили без остановки: огненные
сферы, ледяные шипы, телекинетические удары, стирающие нападавших в
пыль. Вокруг стоял оглушительный грохот: вопли раненых, треск
защитных барьеров, грохот вражеских заклинаний, обрушившихся на их
позиции. Они держались уже шесть часов. Константин чувствовал, как
силы на исходе. Его личный резервуар был почти пуст, а черпать из
мирового потока становилось все сложнее.
Именно в этот момент дрогнул левый фланг. Молодой подающий
надежды ученик, зазевавшись на долю секунды, не успел перезарядить
щит. Этого хватило. Стремительный импульс магии, похожий на
гигантское копье из чистой силы, прошел сквозь брешь, разорвал двух
бойцов на части и ударил сбоку в энергетический барьер самого
Константина.
Его собственные щиты, изношенные до предела, не выдержали.
Константина как сломанную куклу отбросило назад, на острые обломки
скалы. Боевой маг лежал, глядя в светящиеся от заклинаний небо, и
чувствовал, как жизнь утекает вместе с маной из разорванного канала
и кровью из разорванного тела.
Перед глазами проплыли лица недругов, приятелей, учителей. И
одно лишь, горькое, последнее сожаление наполняли мысли мага: он
так и не стал архимагом. Не дотянулся до самой сути, до вершины. Он
был всего лишь мастером. А мастеров на этой войне гибло по сотне в
день.
Сознание угасало. Последнее, что он услышал, так это оглушающий
грохот вражеских боевых големов, идущих в прорыв, и отчаянные крики
его людей, оставшихся без прикрытия мага.
А потом тишина. И холод.
А потом новое тело. Новая боль. И кислый запах дешевого
вина.
***********
Сознание вернулось к нему не вспышкой, а волной — медленной,
липкой, ядовитой. Сначала это была только боль. Острая,
скручивающая спазмами в животе, заставившая тело согнуться пополам.
Во рту стоял мерзкий металлический привкус, неприятной тягучей
горечи и чего-то еще.
Яд, тут же отчеканило в мозгу, смесь растительного
происхождения. Инстинкт боевого мага сработал раньше, чем успела
включиться мысль. Еще не понимая, где он и что произошло,
Константин уже мобилизовал ту скудную, жалкую искру внутренней
силы, что тлела в этом новом, слабом теле. Он не творил заклинаний,
на это не было ни сил, ни времени. Он просто заставил. Слепым,
грубым усилием воли он заставил внутренности сжаться, а рот
раскрыться.
