Он, Москва, 2007 год
Весна, даже московская, наполняла его сердце чарующим умиротворением.
Да, в Москве пыль, смог. Шум вечно текущих по проспектам автомобильных рек. Суетливые толпы людей, разбивающие утреннюю тишину звонками мобильных телефонов. Яркий неон рекламы, пожирающей сиреневую вуаль первых теплых сумерек.
А природа все равно упрямо прорастает через тлен мегаполиса. Взорвались салатовыми комками почки деревьев. Красно-желтые пятна – тюльпаны, нарциссы раскрасили клумбы, нежатся на солнце. Сквозь истошный скрип тормозов авто как звоночки, как колокольчики заливаются пташки. Тонкие голоса, пронзительные трели. И все это так прекрасно, что душа распускается, подобно цветку. Раскрывается, радуется. Воистину непостижимо щедр этот мир! Как прекрасно – жить, видеть. От умиления жизнью, от восторга, от красоты и преклонения замирает сердце, сбивается дыхание.
Он не любил такое настроение. Но ничего не мог поделать: неожиданный ливень всегда внезапен, холодит, отрезвляет. Очищает? Нет… Болото нельзя вычистить. На свалке не бывать порядку. Эпидемия распространяется быстро, заполоняя всех и вся.
Не без сожаления он закрыл жалюзи, отгородился от оранжевых полос заката в наливающемся темнотой небе. И щелкнул пультом телевизора.
Красивая темноволосая женщина со строгими глазами гневно сообщила: в Эстонии все же демонтировали памятник Бронзовому солдату. Зато Президент России распорядился оставить советскую символику на Знамени Победы.
«Игры, все одни игры, – с раздражением подумал он. – Как будто бы никто не догадается, почему самая многочисленная фракция в Государственной думе принимала такое решение. Все это уже было много-много раз. Хороший царь, плохие бояре. И никого не волнуют переживания ветеранов, думавших накануне празднования годовщины Победы, что их знамя уничтожено».
С экрана телевизора, разрывая на клочки человеческие судьбы, гремели взрывы очередных терактов.
Аварийная посадка самолета, массовое заражение гепатитом…
«Это агония, – мысленно констатировал он. – Последний стон угасающего мира. Но все равно надо пытаться отсрочить катастрофу».
От недавнего умиления в душе не осталось и следа.
Он выключил телевизор, подошел к письменному столу, отодвинул высокую стопку книг и включил компьютер.
Очень сложно было научиться пользоваться этой техникой. Потом стало боязно: а вдруг этот способ поддержания связи небезопасен, и содержание его разговоров узнают посторонние. Он до конца не понимал, как удается обеспечить конфиденциальность. Но его заверили – оснований для беспокойства нет.
