Точно дивная Фата-Моргана,
Виден город у ночи в плену,
Над мечетью султана Гассана
Минарет протыкает Луну.
Николай Гумилев «Египет»
– Да смилостивится Аллах над нами! – Хусейн оторвался от трубки кальяна и удовлетворенно вздохнул.
– Да смилостивится, – отозвался Али. Он уже закончил курить и сидел неподвижно, рассеянно поглаживая бок кофейной чашки. – И заодно заберет в ад нашего кади!
– Али, достойно ли мусульманина так говорить? – воскликнул Хусейн, морщась от привычной боли в пояснице.
В маленькой и бедной чайхане на самой окраине Каира они были только вдвоем. Ночь висела над городом, пронизанная тонким запахом цветущих садов. С открытой террасы чайханы видна была полная луна. Рядом с ее белым диском торчал тонкий шпиль минарета. Слышно было, как где-то в пустыне шакал жалуется на судьбу.
– А достойно ли мусульманина вести себя подобно нечистой свинье? – отозвался Али желчным голосом. – Я надеюсь, что иблисы приготовили для грязной души кади достойное место!
– Не гневайся, – Хусейн повернулся так, чтобы видеть Али. Сияние луны сделало морщины на лице старого друга особенно глубокими, а давно уже поседевшие волосы словно присыпало серебряной пылью. – Ты же знаешь, что тебе это вредно. Опять будешь кашлять кровью…
– И лекарь заставит меня есть сваренных с финиками скорпионов! – сказал Али с отвращением.
Старики замолчали, вслушиваясь в ночь. Они садились здесь, на террасе старой чайханы, принадлежавшей еще деду Хусейна, каждый вечер по окончании дневных забот. Пили кофе, курили кальян, разговаривали.
Что еще остается старым людям? Жены умерли, дети поселились отдельно и лишь иногда навещают родителей. Сил на то, чтобы справляться с чайханой, Хусейну пока хватало, Али, потерявший руку в одной из войн султана, помогал мулле в мечети: подметал пол, вытрясал циновки.
Конец ознакомительного фрагмента.
