Конечно, нам не надо было выходить в океан. Особенно в такой шторм. Особенно, когда никто этого не делал уже целых пять лет. Но зло, которое грозило вырваться из-под земли на небольшом острове в Тихом океане, было неотвратимым и страшным, как сама смерть.
Сколько себя помню, боялся грозы. Всегда, когда на горизонте появлялись зарницы, я прятался в нашем бунгало, с головой укрывался под одеялом, крепко зажмуривался и ждал, когда ударит стихия. А потом, когда тростник начинал гнуться под натиском тропического ливня, вздрагивал от каждого удара грома. А он грохотал и грохотал – непрерывно.
В тот день, когда мы вопреки всякому здравому смыслу должны были уходить в океан, тоже была гроза. Но я не кричал и не трясся от страха, потому что видел: взрослым не до меня. Взрослые искали корабль. И хотя кораблей в порту было достаточно, но подавляющее большинство их было в большей или меньшей степени затоплено, остальные были давно заброшены, проржавели и потеряли ход. Но нам обязательно надо было покинуть остров. Стоило нам остаться, и грядущее землетрясение все равно утопило бы нас вместе с островом, всех до единого. И тогда шансов не было бы уже ни у кого.
В центре острова бушевал вулкан, плюясь в небо раскаленными, оставляющими трассирующие следы камнями, извергая клубы черного дыма и пепла, трясясь и взревывая все сильнее с каждым часом. В черной туче над нами непрестанно сверкали молнии, а грохот грома и извержения слились в непрерывную оглушительную канонаду. Мне бы и в голову не пришло ее перекрикивать в попытке произнести хоть какое-то слово, хоть какое-нибудь детское испуганное причитание. Я был подавлен стихией, подавлен настолько, что мое сознание отказывалось анализировать происходящее. Мама тянула меня за руку, и я плелся за ней, с трудом переставляя ноги, не зная куда, не зная зачем, не представляя, что ждет нас на этом пути. Мы двигались плотной толпой, следуя за дядей Эдом, все четыреста островитян, включая детей, и я предполагал, точнее чувствовал, что нас ждет неминуемая и страшная смерть. Всех. Мне было очень страшно, потому что, несмотря на возраст, я понимал весь ужас безвыходности положения, в котором мы оказались. Выйдя в океан, мы из клыков стихии попали бы в когти другого зла – человеческого.
