От ветра по ковыльной степи шли серебристые волны, очень похожие
на морскую рябь. Воздух был наполнен неповторимыми ароматами трав,
к нему примешивался запах гидравлической жидкости от стоявшего на
земле гравилета, пахла прогретая солнцем растрескавшаяся земля с
блестками соли на ней, и еще в этот ансамбль вплетался едва
уловимый, но очень важный для меня запах близкого моря. Турбины
гравилета молчали, но степь и без этого была полна звуков -- в
небе, зависнув в сияющей от солнца вышине, пел жаворонок, ветер
подсвистывал в стойках шасси, едва слышно шумели колышущиеся
стебли. Звуки моря до моих ушей не долетали, но я знал, оно
рядом.
Пилот гравилета дремал в кабине, а мне не сиделось внутри, я
выбрался из бокового люка и стоял, сощурившись, подставив лицо
ветру, впитывая запахи и звуки летней степи. Воротник моего
повседневного мундира трепетал на ветру, рукава я закатал почти до
локтя, вопреки уставу, и не из-за жары, а потому что при моем
статусе в отряде охотников безобидное пренебрежение уставом
позволяло делать акцент не на звании, не на должности, а именно на
статусе.
Приземлились мы тут, в общем-то, без всякой значимой цели,
просто чтобы не болтаться в воздухе и не тратить заряд водородных
ячеек на маневрирование при ощутимом ветре, ожидая связи с
кораблем. Можно было бы подождать вызова и на базе, но я намеренно
этого делать не стал, так как на базе, без всякого сомнения, мне
нашлось бы какое-нибудь срочное и важное дело лишь от того, что я
попался бы на глаза Вершинскому. Мне жалко было этого пропитанного
солнцем звенящего полдня, очень не хотелось провести его в штабе,
или в тренажерном зале, или вообще в тесноте кабины симулятора,
натаскивая новобранцев и демонстрируя им тонкости управления
огневыми комплексами батипланов или тяжелых амфибий.
В тесную кабину мне все равно лезть придется, это уж как выпить
дать, и совсем скоро, именно для этого я летел на корабль вместе с
Чернухой, которая сейчас дремала в десантном отсеке. Нельзя
сказать, что я этого не хотел. Нет, мне нравилась моя служба,
нравилась даже больше, чем когда я представлял ее в своих мечтах
задолго до того, как надел темно-синий мундир. Но мне жалко было
этого звенящего полдня. В последнее время нагрузки на членов нашей
команды были высокими, к тому же Вершинский их неуклонно повышал,
от чего простые радости жизни, вроде сегодняшней, были нам почти
недоступны. Просто постоять, подставив лицо ветру и послушать
жаворонка. Я стоял, слушал, и мне было по-настоящему хорошо.
