Первый из дневных поездов начал свой ленивый бег по небольшой ветке, которая отходит от Уокли, чтобы доставить пассажиров в Эгмарш-Сэнт-Джон, Эшенден-Окшот, Бишопз-Икенхем и другие сонные селенья, испещряющие южную часть Англии.
Кряжистые дети природы не собирались обогащать сверх меры железнодорожную компанию, а потому большей частью ехали в третьем классе, оставляя первый класс беспечным аристократам, на сей раз – молодому пассажиру с открытым, добрым, но очень загорелым лицом и человеку лет на тридцать старше, высокому, изысканному, бодрому той бодростью, какую дает насыщенность каждой минуты. Глаза у него были яркие, усы – седые, красивые, шляпа – немного набекрень. Сигару он держал словно знамя.
Первые минут десять царило приличное молчание. Потом молодой человек, бросавший взгляды на своего спутника, покашлял и сказал: «Э-э».
Спутник с любопытством взглянул на него. Молодой человек покраснел, он вообще был застенчив, да и думал уже, что зря затеял разговор.
– Простите, – сказал он тем не менее, – вы не лорд Икенхем?
– Он самый.
– Вот здорово!
Спутник его удивился.
– Я и сам этому рад, – признался он. – А вы почему радуетесь?
– Ну, это… – ответил младший, думая о том, какой был бы ужас, если бы он ошибся. – Понимаете, я с вами знаком… Был. Давно. Дружил с вашим племянником. Знаете – Мартышка? Ездил к вам играть в теннис. Вы мне дали пять шиллингов.
– Так деньги и уходят…
– Наверное, вы меня не помните. Я Билл Окшот.
– Что вы, что вы, мой дорогой! Как не помнить! – сердечно соврал лорд Икенхем. – Хотел бы я получать десять фунтов всякий раз, когда говорил жене: «Что там с нашим Биллом?»
– Нет, правда? – обрадовался Билл. – Вот здорово! Как поживает леди Икенхем?
– Спасибо, хорошо.
– Вот здорово! Она мне дала полкроны.
– Женщины бережливее мужчин. Что поделаешь, структура черепа! Да, моя дорогая жена – в превосходном состоянии. Я только что проводил ее. Уплыла в Вест-Индию.
– На Ямайку?
– Нет, по собственной воле.
Молодой человек помолчал, чуть не сказал «Здорово», но передумал и спросил о Мартышке.
– Мартышка, – ответил, лорд Икенхем, – в прекраснейшей форме. Попирает мир. Можно сказать смело, что Моав – его умывальная чаша и на что-то такое он поставил сапог свой. Получил солидное наследство от крестного из Америки, больше не боится портных. Скоро женится.
