Тиль медленно брела по улице, кутаясь
в старый шерстяной плащ. Ветер уже неделю дул с северных гор,
отчего в воздухе пахло холодом и снегом. Камни мостовой с утра
подернулись белым инеем, напоминавшим плесень на сыре, который
продавался лишь в лавке на ратушной площади. Сыр был очень дорогим,
и девушке приходилось экономить по полгода, чтобы побаловать себя,
купив маленький кусочек ко Дню Обновления. Мимо неё по мостовой
пронесся фаэтон, тотчас забрызгав случайных прохожих грязной водой
из лужи, к которой примешивались и осколки еще тонкого льда. С
тротуара послышалась ругань, один из прохожих, которому досталось
больше всех, даже сделал несколько шагов в сторону экипажа,
потрясая кулаком: грязь расползлась по его плащу некрасивыми бурыми
кляксами.
Сама Тиль машинально вжалась в стену,
избежав холодного душа, при этом она больно ударила локоть, и на
глаза сразу навернулись слезы. Вернее, они уже давно копились, и
боль в руке была именно той последней каплей, после которой хлынули
рекой. Тиль судорожно зашмыгала, пытаясь их остановить, но
бесполезно. Нос сразу заложило, и дышать пришлось ртом. Девушка
прекрасно понимала, что это прямой путь к болезни, а болеть ей
сейчас нельзя, но ничего с собой поделать не могла. Сегодня ей
опять отказали. Это было последнее приличное предложение за неделю.
Она так надеялась, что ее возьмут гувернанткой к «очаровательному
трехлетнему малышу», как гласило объявление. На самом деле
очаровательный малыш оказался банально толстым ужасно капризным
ребенком, постоянно вытиравшим сопливый нос рукавом рубашки. Тиль,
за последний месяц поднаторевшая в подобных разговорах, отнюдь не
питала радужных надежд.
Ей просто была необходима эта работа.
Правильнее было бы сказать, что Тиль нужны деньги, и ради честного
заработка она готова была смириться и с капризами ребенка, и с
чванливым высокомерием его матери, смотревшей на девушку с изрядным
презрением. Собеседование было почти пройдено, когда вдруг дверь
кабинета хозяйки распахнулась, и в комнату вошел молодой
человек.
Вернее, судя по прыщам, обильно
украшавшим ярко пламеневшие щеки, юнец, только что выпорхнувший из
классной комнаты во взрослую жизнь. При виде Тиль он,
представленный как старший сын нанимательницы, красноречиво замер
на пороге, позволяя полюбоваться его прыщами, а затем начал бросать
на девушку весьма недвусмысленные взгляды.
