Я стоял на сцене Dorothy Chandler Pavilion, и смотрел на совсем
не худенькую и не очень-то симпатичную, но чертовски талантливую и
обаятельную американку средних лет, с улыбкой протягивающую мне
микрофон. Мы с ней были достаточно близко знакомы. А как иначе –
всё-таки, как-никак, она снималась в трёх моих фильмах. Так что она
смотрела на меня вполне доброжелательно и, даже, поощряюще. Мол,
давай, приятель, вперёд – ты добился своего и вознёсся на самую
вершину мира. Покажи же ему как ты крут! Она даже не представляла,
насколько точно угадала мои намерения… Я взял микрофон и оглянулся.
Позади меня стояла целая толпа – Гай, Квентин, Анджелина, Бред,
Кейт и старина Картрайт, который, как обычно, обильно потел и
потому даже здесь, на сцене, старался исподтишка вытереть лицо и
обширную лысину ставшим уже почти насквозь мокрым платком. Моя
команда… Те, кто помог мне сделать самую крутую молодую студию
Голливуда. Они были пока ещё очень молоды, но уже, без всякого
сомнения – звёзды. Я тихонько вздохнул. Простите, ребята, но после
того, как я скажу всё, что собираюсь, у вас начнётся очень тяжёлый
период. И, возможно, кое-кто из вас не сможет пережить его без
потерь. Без очень тяжёлых потерь… Да и ты, Вупи, тоже прости. После
всего что я сейчас скажу, тебя вряд ли когда-нибудь ещё пригласят
вести церемонию награждения «Оскаром». Но так надо!
Я сделал шаг вперёд и, с извиняющейся улыбкой взял микрофон из
рук Вупи Голдберг. После чего повернулся к залу, наполненному тремя
тысячами без сомнения самых красивых, ухоженных, роскошно одетых,
богатых и невероятно успешных людей планеты Земли, за которыми в
прямом эфире с жадностью наблюдало ещё несколько десятков миллионов
человек, и поднёс его к губам…
* * * * * * *
Это утро началось вполне обычно. Я проснулся около шести часов и
долго лежал, собираясь с силами для того, чтобы встать. Если тебе
восемьдесят девять, то твой день, как правило, начинается с боли.
Ноют суставы. Колет в боку. Позвоночник раздражённо напоминает о
том, что ты лежал целых шесть часов. Да мало ли болячек успевает
накопить организм к этому возрасту? Но я не жаловался. Всё равно
ведь вариантов нет. Теломерная терапия сохраняет эффективность
где-то до пятидесяти пяти, максимум шестидесяти лет, а появилась
она когда мне как раз шестьдесят и стукнуло. Ну а более-менее
приемлемой по цене стала вообще лет пятнадцать назад. Самый же
дешевый курс «эмаосент-восстановления», которое, как говорят,
является достаточно эффективным в любом возрасте, до сих пор стоил
от десяти миллионов. Ну а таких денег не было не то, что у меня, но
и у всей семьи в целом… Нет, идея «собрать папе/дедушке/прадедушке»
у родных регулярно возникла, особенно у самых молодых
представителей семьи – внуков и правнуков, но я её успешно
блокировал. На курс они, может быть, и собрали бы, но точно при
этом залезли в долги, которые потом долго очень отдавали. А у
большинства ведь уже и свои семьи имеются. Ну или планируются в
ближайшем будущем… Так что незачем ради такого старика как я в
долги залезать. Им и так найдётся на что кредиты набирать. Дети,
жильё, а там и собственная теломерная терапия на подходе. Первые-то
курсы довольно дёшевы, а вот уже начиная с третьего цена начинает
расти практически по экспоненте… Вследствие чего выбора у меня
особенно не было – или живи и страдай, или умри. Умирать же пока не
очень хотелось. Да и страдания были, по большей части, именно по
утрам. То есть с момента как проснулся и до того, пока не сделал
зарядку.
